Повествования о борьбе за то, каким будет будущее, наше завтра, Тора нередко связывает с Амалеком.

В первой войне с Амалеком Моше посылает Йеѓошуа возглавить стан Израиля. День начала битвы не хранится в тайне: «И Моше сказал Йеѓошуа: “Выбери нам людей и выйди, сразись с Амалеком. Завтра я встану на вершине холма с посохом Б-га в руке”» («Мидраш Танхума», разд. «Ки теце» гл. 9).

Царь Давид вступает в бой с амалекитянами: «И громил их Давид от сумерек до рассвета завтрашнего...»

И снова, в «Мегилат-Эстер», но уже по отношению не к Амалеку, а к его потомку Ѓаману: «Отвечала Эстер так: “Вот мое желание, вот моя просьба: если снискала я милость в глазах царя и если угодно царю исполнить желание мое и просьбу мою, то пусть придет царь с Ѓаманом на пир, который я приготовлю для них, и завтра сделаю по слову царя”... И сказал Ѓаман: “Да и царица Эстер никого, кроме меня, не позвала с царем на пир, который она приготовила, и на завтра зван я к ней с царем”» («Мегилат-Эстер» 5:7,8,12).

И дальше, уже о разгроме Ѓамана и его людей: «И сказала Эстер: “Если угодно царю, то пусть и завтра разрешено будет иудеям, которые в Шушане, действовать по указу нынешнего дня; а десятерых сыновей Ѓамана пусть повесят на дереве”».

Эти нити, ведущие в завтра, берут свое начало задолго до событий, описанных в «Мегиле». На заре истории евреев как народа, после долгих лет скитаний по пустыне, они стоят у границ Страны Израиля. В эти дни прекращается чудо, сопровождавшее их сорок лет: с Небес больше не спускается для них ман (хлеб Небесный): «И назавтра после Песаха (пасхального жертвоприношения) стали они есть плоды земли этой, мацу и поджаренные зерна... И перестал падать га-ман (слово ман с определенным артиклем га-) на другой день после того, как стали они есть плоды земли, и не было более мана у сынов Израиля, а ели они плоды земли Кнаан в тот год» («Йеѓошуа», 5:10-12).

Но не только слово «завтра» в этом тексте связано с историей войны с Амалеком. Слово ѓа-ман («И перестал падать ѓа-ман на другой день...») пишется так же, как имя того самого Ѓамана. Мало того: евреи вошли в землю Израиля 16-го нисана, и в этот же день был повешен, согласно Свитку Эстер, Ѓаман, сын Агага. Таким образом, слова о том, что ѓа-ман прекратился назавтра, приобретают двойной смысл: «Всевышний перестал давать хлеб Небесный» и «прекратилось существование Ѓамана».

Но почему намек на Ѓамана содержится именно в слове ѓа-ман, означающем особую пищу, которую евреи получали с Небес? Вспомним, что первый грех Адама состоял во вкушении запретного плода с Древа познания. Исправление его приходит через вкушение чистой, Небесной пищи.

История Израиля изобилует тяжкими испытаниями, но самой основательной проверкой их веры был Пурим. «Мегилат-Эстер» можно скорее рассматривать как хронику исторических событий, нежели как сакральную книгу. Имя Г-спода не упоминается в ней ни разу.

Период, в течение которого разворачиваются события, несмотря на то, что в Пурим о них можно прочесть в течение получаса, в действительности продолжался около десяти лет. И если бы Свиток Эстер не выстроил эти события в явный причинно-следственный ряд, вряд ли мы заметили бы связь между ними. «Случайный» поток событий раскрывается как искусно построенный сценарий, замысел Творца. В то же время во всей этой череде «случайностей» нет ни одного явного чуда.

Если исход из Египта, в память о котором мы празднуем Песах, сопровождался великими чудесами и знамениями, то Пурим начисто лишен этого компонента. Пурим связан с идеей естественного управления миром, проявления Всевышнего в естественных событиях и процессах.

Сказали мудрецы: несмотря на то, что Имя Господа не упоминается в «Мегиле», в любом ее месте, где появляется слово «царь», содержится намек на Царя всего сущего, на Всевышнего.

Удивительным образом Свиток Эстер, который на первый взгляд начисто свободен от упоминаний о Б-ге, содержит почти втрое больше скрытых упоминаний о Нем («Царь»), нежели иные книги Танаха. В «Мегиле» столь часто встречается слово «царь», что переписчики свитков с легкостью делят текст на колонки так, чтобы каждая начиналась с этого слова.

И все же Царь скрывает Свой Лик, чудес нет, меч навис над еврейским народом. Выбор, перед которым стоит Израиль, судьбоносен: покориться и тем самым признать, что миром правит случай, а то и Ѓаман, человек из плоти и крови, или вступить в схватку, то есть обратиться ко Всевышнему, признавая только Его власть и отрицая власть случая.

Обратите внимание на выделенные слова, они и выражают суть выбора, совершенного евреями в Пурим: «Поэтому и назвали эти дни Пурим, по слову пур. Потому согласно всем словам этого письма и тому, что постигло их, установили иудеи и приняли на себя и потомков своих, и на всех, присоединяющихся к ним, непременно из года в год праздновать эти два дня, как предписано было о них и в установленное для них время. И дни эти памятны и празднуемы из рода в род в каждой семье, в каждой области и в каждом городе, и эти дни Пурима не будут отменены среди иудеев, и память о них не исчезнет у потомков их» («Мегилат-Эстер», 9:26-28).

Может ли человек или народ принять обязательство не только на себя, но и на своих потомков?! Разумеется, и встречаем мы это не только в союзах, заключенных Всевышним с патриархами, но и позже – например, когда сыны Израиля в степях Моава, перед вступлением в Страну Израиля, заключили союз со Всевышним: «И не с вами одними Я заключаю союз этот... но и с теми, кто здесь с нами стоит сегодня пред Б-гом, Всесильным нашим, и с теми, кого здесь нет с нами сегодня» («Дварим», 29:13,14).

Надо отметить, что принятие сынами Израиля Торы в Пурим имеет особую ценность. Вернемся к тому дню, когда Тора была дарована народу на горе Синай. Был в этом событии элемент принуждения:

«...И встали у подножия горы» («Шмот», 19:17) – означает, что поднял Всевышний над сынами Израиля гору, словно лохань, и произнес: «Принимаете Тору – хорошо, а нет – здесь и могила ваша!» («Шабат», 88а).

Эта агада ставит под сомнение добровольность принятия Торы. Именно Пурим лишает это сомнение права на существование. «Рава возразил: “Если и так, то сыны Израиля вновь приняли Тору в дни Ахашвероша, ведь написано: 'Подтвердили евреи и приняли на себя, и на потомков своих, и на всех присоединившихся к ним...' ('Мегилат-Эстер', 9:27) – подтвердили то, что уже приняли на себя...”» (там же).

Слова о принуждении не обязательно понимать именно буквально, можно предположить, например, что обилие чудес и знамений, явленных сынам Израиля перед дарованием Торы и в часы Синайского откровения, произвело на них такое впечатление, что у них просто не было выбора, не осталось места сомнению.

В отличие от получения Торы на Синае, где не обошлось без «принуждения», в дни Мордехая и Эстер евреи приняли Тору снова. Яркое отличие между Синайским союзом и принятием Торы в Пурим можно найти и на уровне терминологии: первое событие названо «дарованием Торы», второе – «принятием Торы». Очевидно, что в первом случае евреи выступают как пассивная сторона, а во втором – как активная.

Союз от имени будущих поколений заключает не отдельный человек, а народ: «Иди, собери всех евреев, находящихся в Шушане» («Мегилат-Эстер», 4:16). Роль общности, народа в событиях Пурима подчеркнута и заповедями, связанными с праздником и направленными на сближение людей, на упрочение единства между ними: «подарки друг другу» и «дары бедным».

С другой стороны, сам народ в силу этого достигнутого единства представлен в «Мегиле» как единое целое, индивидуум. В стихе «Подтвердили евреи и приняли на себя...» написано не куф-бет-ламед-вав («приняли»), а куф-бет-ламед («принял»), глагол стоит в единственном числе. Это было истолковано мудрецами так: евреи приняли Тору все как один.

Это похоже на мидраш о даровании Торы: «...и стоял там Израиль лагерем напротив горы» («Шмот», 19:2) – сказано в единственном числе, дабы подчеркнуть, что стояли они там с единым сердцем, словно один человек» («Мехильта», разд. «Ба-ходеш», гл. 1).

И снова в столь сходных текстах мы находим и яркое различие между Синайским откровением и событиями Пурима: глагол «стоял» выражает бездеятельность, пассивность, ожидание, в то время как «принял» – активное действие.

Каково место чуда в формировании мировоззрения? Совершенная вера видит раскрытие Всевышнего в рассечении моря и в распустившемся цветке в равной мере. Все, что происходит, – от Всевышнего, нет места случайному, нет хаоса, нет деления на естественное и сверхъестественное.

Боле того, раскрытие в рамках природы, без очевидных чудес, выше раскрытия, облаченного в надприродные проявления. Таким образом, «обыкновенное чудо» Пурима стоит выше, чем вселенские катаклизмы Песаха.

Ведь чем сложнее ситуация и менее заметны чудеса, тем слабее готовность верить и видеть в происходящем Б-жественную волю. Тот, кто выстоял в испытаниях и распознал промысел Всесильного в естественных событиях, доказал полноту и глубину своего религиозного мировоззрения.

Для того, чтобы свет проник сквозь толщу вод в морские глубины, туда, где царствует тьма, он должен быть более сильным, чем требуется для освещения поверхности воды. Состояние мира без явных чудес принято называть «сокрытием Лика». Чтобы в этой тьме разглядеть Всевышнего, нужен особенно сильный свет веры.

«Свиток Эстер» учит видеть присутствие Всевышнего в кромешной тьме. Само слово мегила происходит от того же корня, что и гилуй: раскрытие.

Несмотря на то, что вера вышедших из Египта была подкреплена ярчайшими в истории человечества чудесами, эти люди не устояли в первом же испытании и подверглись нападению Амалека.

Они приняли Тору, однако воспоминание о проваленном экзамене, словно заноза, застряло в их душах. Чтобы воплотить Откровение в прочную и глубокую систему взглядов и веры, евреи должны были выстоять в испытаниях большого мира. Тора не могла быть принята во всей своей глубине в лабораторных условиях Синая.

События Пурима и были такой проверкой системы в экстремальных полевых условиях. Этот экзамен Израиль выдержал.

Глубинная вера основывается не на рациональном познании, а на раскрытии корня, который в хасидизме носит название «[то, что] выше смысла и познания». Слово таам («смысл») в иврите означает и «вкус». Это вкус запретного плода с Древа познания. Что же возвышается над вкусом и познанием? Простая вера, неуязвимая для греха. Именно ее и считают учители хасидизма тем, что «выше смысла и познания», а ее знак в кабале – число пятьдесят.

Мир, по кабале, построен, среди прочего, на матрице из возможных парных сочетаний семи категорий. Простой подсчет показывает, что этих пар сорок девять. Число пятьдесят символизирует, таким образом, то, что выходит за рамки природы. Это и есть простая вера.

Дерево, на котором повесили Ѓамана, было высотой в пятьдесят локтей. Мудрецы говорят, что с числом пятьдесят Ѓаман не мог сражаться, на этой отметке кончается его сила.

Помните первую войну Израиля? Во главе войска стоит не вождь народа Моше, а Йеѓошуа бин Нун. Со временем он сменит Моше и поведет народ в Святую землю. Но в этом бою он впервые выступает в роли военачальника – и побеждает. Имя его отца – Нун, что значит «пятьдесят». Силой «пятидесяти», силой простой веры и побеждает Йеѓошуа Амалека, которому, может быть, по зубам сорок девять природных ступеней, но на пятидесятой он бессилен. Имя Нун имеет еще одно значение: рыба (по-арамейски). А ведь в нашей традиции именно рыба служит символом всего, что возвышается над грехом и недосягаемо для него. Только рыбы не погибли во время потопа, они живут в воде и служат символом чистоты.

В «Сефер йецира» сказано (см. русский перевод книги «Кузари», 4:25), что «у каждого месяца есть свой знак зодиака, и знак месяца адар – рыбы».

Вернемся к Йеѓошуа, сыну Нуна. Йеѓошуа является одним из потомков Рахели, как и Мордехай. Согласно мидрашу, Амалек должен пасть именно от рук сынов Рахели. О ней сказано, что она была молчаливой, – качество, которое свидетельствует о высочайшем скрытом духовном уровне и ассоциируется с безмолвием рыб.

И еще: слово даг («рыба»; далет-гимель) состоит из тех же букв, что и слово гад («счастье», «судьба»; гимель-далет), которое, в свою очередь, синонимично словам мазаль («созвездие», «судьба»), гораль («жребий», «судьба») и, наконец, тому самому персидскому слову пур («жребий»), от которого и происходит название праздника Пурим.

Помните вопрос мудрецов, который мы уже разобрали: где в Торе есть намек на Амана? Тот же вопрос задается в Талмуде (трактат Хулин»,139б) и по отношению к Эстер: «Где в Торе сказано об Эстер [алеф-самех-тав-рейш]? “А Я совершенно сокрою [алеф-самех-тав-рейш] Лик Мой в тот самый день...”» («Дварим», 31:18).

Великое «сокрытие Лика» прекратится «в тот самый день», когда буквы слова ѓу («тот самый»; ѓэй-вав-алеф) дополнят и приведут к совершенству престол Всевышнего и Имя Его, как о том говорилось выше.