Гл. страница >> Проводник >> р. А. Штейнзальц >> Книги >>"Взгляд" >> Тоталитаризм и демократия (начало главы)

Перед Вами электронная версия книги А. Штейнзальца "Взгляд".
Подробнее об издании этой книги и возможности ее приобретения  – здесь.


ТОТАЛИТАРИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ (начало главы)

Cлова-клише, широко используемые в обыденной жизни, в том числе в средствах массовой информации, в результате частого употребления обычно постигает печальная участь: их начинают применять либо неточно, либо вовсе неправильно. Это произошло и со словом демократия, которое является сегодня одним из самых расхожих в нашем лексиконе. Свое подобострастное и трепетное отношение к нему спешат подчеркнуть не только индивидуумы, но и целые общественные группы, и даже многие государства, в том числе такие, как Северная Корея, которая беззастенчиво именует себя КНДР - Корейской Народно-Демократической Республикой. В совсем недавние времена во всех странах соцлагеря это слово имело совершенно иной смысл, и его постигла та же участь, что и слово мир в устах генеральных секретарей ЦК КПСС. Такова судьба подобных слов-штампов: их произносят, не задумываясь об их подлинном значении, а лишь заявляя о своей благонамеренности в угоду политической моде. Есть, однако, и слова-клише негативного характера, которые мы привыкли повторять, также не задумываясь над их смыслом. Тоталитаризм, к примеру, - слово нехорошее, никто не хочет быть приверженцем тоталитаризма. А вот армия сегодня - народная или освободительная, на худой конец - армия обороны. Мы настолько отвыкли задумываться над своими словами, что нас не коробит даже словосочетание оружие мира. Как видно, позитивная или негативная окраска в наших глазах различных понятий может и не соответствовать их действительным значениям.
Это явление легко объяснимо, если проследить за тенденциями общественного развития последнего столетия. Двадцатый век перевел систему моральных ценностей в область пропаганды. Термины, которые активно эксплуатируются различными политическими структурами (как правило, господствующими), должны были найти свое место в новоязе, гармонично вписаться в него. Беда в том, что в тот момент, когда слово занимает отведенную ему ячейку в лексиконе пропагандиста, на газетной странице или в словаре диктора, оно теряет свое истинное значение и переходит в разряд клише. Можно посвятить целую диссертацию словам, утратившим первоначальный смысл; тысячи из них уподобились разноцветным флажкам в руках демонстрантов: тот, у кого в руках наш флажок, - хороший, а тот, кто несет не наш, - плохой, словно цвета сами по себе могут быть хорошими или плохими. В одних случаях уход от подлинного значения термина носит всеобщий характер, в других - региональный, но, так или иначе, им, обессмысленным, пользуются весьма активно.
Понятия, независимо от первоначально заложенного в них смысла, обслуживают цели тех, кто их использует: позитивные призваны возвеличить, негативные - дискредитировать. При этом один и тот же термин - к примеру, социализм или марксизм - в одном месте воспринимается со знаком плюс, в другом - в результате того же смыслового выхолащивания - со знаком минус. В США для того, чтобы сделать кому-нибудь гадость, достаточно намекнуть: этот человек - коммунист, - дав тем самым понять, что с ним не стоит иметь дела, ведь, как известно каждому американцу, единственное занятие коммуниста - подрывная, антигосударственная деятельность. Очередное слово, ставшее модным термином, появилось на Западе и ныне распространилось на весь цивилизованный мир: терпимость. Сегодня оно имеет только положительную коннотацию. Слово, противоположное ему по значению, - экстре-мизм, - стало почти непристойным. Неважно, какие позиции ты занимаешь, - если ты экстремист, это, вне всякого сомнения, плохо. И названный так человек уже несет на лбу каинову печать.
Одним из наиболее податливых и гибких в этом отношении является слово демократия. Что такое демократия? Разница между классической древнегреческой и современной демократией - к примеру, американского типа - тем более ощутима, что прослеживается практически на всех смысловых уровнях. Так, в Афинах, на родине классической демократии, только незначительная часть населения непосредственно участвовала в формировании законодательной и исполнительной властей. Люди, не входившие в сословие граждан, и рабы вообще не имели гражданских прав, в том числе права голоса, долгое время там действовал имущественный ценз - таким образом, во времена расцвета афинской демократии лишь около десяти процентов жителей города имели право решать его судьбу.
Так было не только в Афинах времен Сократа или Перикла, но и в Швейцарии, причем до самых последних лет. Весьма примечателен тот факт, что в этом общепризнанно демократическом государстве до недавнего времени женщины не имели права голоса. Оказывается, общества, в которых определенная часть населения не имеет избирательных прав, тоже могут считаться демократическими.
С другой стороны, уже с древних времен в тех государствах, недемократический характер которых ни у кого не вызывал сомнений, возникали островки демократии - совсем незначительные в количественном отношении группы, внутри которых сохранялось относительное равноправие.
Очевидно, что ни при каких условиях не может быть создано сообщество, в котором были бы уравнены в правах все без исключения. Ведь даже в странах с образцовой демократией пятилетних детей никто не допустит для участия в голосовании. Кроме того, хотя в демократическом государстве каждый совершеннолетний гражданин имеет право выразить свое мнение и в соответствии с ним проголосовать, многие, как это ни парадоксально, не имеют ни малейшего представления о том, за что, собственно, они голосуют, и в этом отношении немногим отличаются от пятилетних. В некоторых африканских странах подавляющее большинство граждан не умеют читать и писать и поэтому вместо бюллетеней опускают в избирательную урну фотокарточки кандидатов.
Демократия - это не более чем абстрактная идея, полная реализация которой невозможна. Но чем, в таком случае, вызвана ее популярность, на каком основании мы утверждаем, что эта распространенная модель общественного устройства является самой справедливой? Ведь при решении вопросов такого рода требуются, как минимум, не меньшие ясность и определенность, чем при решении любых задач в повседневной жизни. Не только к хирургической операции, но и к покупке пары брюк неплохо бы основательно и всесторонне подготовиться. Как в том, что касается операций на сердце, так и в вопросах кройки и шитья невозможно считать все точки зрения заслуживающими внимания в равной степени. При обсуждении покроя платья мнение одной швеи оказывается куда более весомым, чем трех профессоров философии. Мастерим ли мы дубовый стол или строим мост, запускаем спутник в космос или варим суп, нам не обойтись без компетентного заключения специалиста. Ни в одном из этих случаев не прибегают к голосованию.
Как вы поступите, если захотите привести в порядок растрепавшуюся книгу: обратитесь к переплетчику или созовете референдум? И если очевидно, что не стоит прибегать к голосованию по любому поводу, то почему, когда дело касается войны и мира, состава парламента, личности премьер-министра и т.д. и т.п., это равноправно решают академики и невежды, инженеры и домохозяйки? Между тем, во всех демократических странах происходит именно так! Например, в Израиле во время выборов премьер-министра в 1996-м году решающим оказался перевес в несколько тысяч голосов. Кто-то тогда едко заметил, что судьбу государства Израиль решили голоса либо уголовников, либо умалишенных.
Может ли каждый, кому закон дает право голоса, разобраться в серьезнейших политических проблемах, способен ли он объективно оценить ситуацию? Нормально ли положение, при котором судьбы страны зависят от решений, принятых дилетантами? В одном из платоновских диалогов, когда разговор заходит о демократии, оппоненту дается такой совет: прежде установи демократию в своей семье, а уж потом принимайся за государство! И действительно, проведите среди детей референдум, поставьте на голосование вопрос: читать приключенческую книгу или делать уроки? Итог предопределен... Так почему же в семье взрослые никогда не прибегают к демократическому принципу решения проблем, а вне ее полностью на него полагаются? Ведь ответ на вопрос, кто будет премьер-министром, определяется порой на том же детском уровне.
Демократический способ голосования - это своего рода лотерея, последствия которой непредсказуемы. И при всем этом необходимо отметить, что мировая история последних десятилетий свидетельствует о том, что интеллигенция ошибается еще чаще, чем обыватели. Еще памятны всем времена, когда интеллектуалы - отнюдь не советские, а западные! - питали безграничное доверие к коммунистическому режиму и оказывали ему всестороннюю поддержку. Некоторые из них были настоящими корифеями в своих областях науки и культуры, всесторонне и глубоко эрудированными, просвещенными людьми - и при этом свято верили в прогрессивность строя, погубившего, среди прочих своих жертв, бессчетное множество людей только за то, что они были... интеллектуалами. Не случайно в последнее время появилось немало книг, посвященных благоглупости интеллигенции. Можно найти множество примеров тому, что именно она была той общественной группой, которая чуть ли не в последнюю очередь понимала, что происходит вокруг. Парадоксально, но факт: люди, располагающие информацией во всевозможных областях, зачастую оказываются беспомощными при анализе определенных вопросов либо столь зашоренными, что не задумываются над всеми возможными последствиями своих решений. Именно поэтому не столь важно, чем обусловлено то или иное предпочтение избирателя, - ведь вероятность ошибки у сапожника ничуть не выше, чем у доктора наук. Исходя из всего, что было здесь сказано, свободный демократический выбор отнюдь не рационален, а подобен бросанию жребия. Поступая так, современное человечество полагается в этом вопросе скорее на веру, чем на здравый смысл.
Считается, что западная демократия в ее сегодняшних формах в значительной степени сформирована под влиянием двух различных источников: эллинизма и иудаизма. У Платона сказано: Человек, который чего-либо не знает, имеет верное представление о том, чего он не знает. Иначе говоря, каждому из нас, независимо от полученного образования, присуще некое общее представление об истинной природе вещей. Но, тем не менее, нельзя сказать, что уже в Древней Греции повсеместно руководствовались этим принципом.
То, что женщины не должны иметь право голоса, для жителя Эллады являлось самоочевидным. Древние полагали, что мужчина - более умное создание, чем женщина, и поэтому только сильный пол был вправе принимать глобальные решения. Слабый пол традиционно считался легкомысленным, в подтверждение чему выдвигались различные доводы - вплоть до аргументов физиологического характера. Еще в девятнадцатом веке было широко распространено утверждение (его можно найти в старых книгах по медицине), согласно которому женский мозг в среднем на четверть легче, чем мужской, а если мозг не весит, скажем, полтора килограмма, он не может функционировать полноценно. Здесь, разумеется, речь не идет о детях.
Сорок лет назад один биолог, по убеждениям - пламенный коммунист, написал довольно любопытную книгу (что не столь характерно для коммуниста), которая называется Неравенство людей. В ней перечислены столько существующих между людьми физиологических и психологических различий, что, казалось бы, говорить после этого о равноправии в человеческом сообществе бессмысленно. Безусловно, этот биолог не был расистом и, конечно же, выступал против любой дискриминации и ратовал за свободу слова. Но поскольку в своем труде он отрицал саму возможность существования равенства, мы вправе спросить: как такой человек мог пропагандировать демократию?
Я утверждаю, что вера в демократию имеет обоснование, о котором умалчивают политики и социологи. Оно основано на Торе, является чисто теологическим и исходит из недоказуемого, но известного каждому религиозному экстремисту факта: у каждого человеческого существа есть душа - реалия, не поддающаяся оценке и измерению. Поэтому можно утверждать, что в определенном смысле все души равны. В Пиркей-авот говорится: ...расположен [Всевышний] к человеку, [ибо] создан тот по образу [Творца]... как сказано: “Ибо по Своему образу создал Всесильный человека”... (3:14). Справедливость данного высказывания не доказать ни в биологической, ни в химической лаборатории. Ведь вопрос, есть ли у человека душа, - это вопрос веры. Душа - искра Б-жественного огня; можно ли сравнить силу света разных искр? Но люди не наделяют равными с ними правами представителей флоры и фауны - человек знает, что он качественно отличен от остальных созданий.
Дело даже не в интеллекте - ведь если проверить умственные способности разных людей, то выяснится, что некоторые из них не в состоянии ответить и на простейшие вопросы. Однако перед выборами в органы власти никто не проводит тесты на IQ, поскольку для участия в голосовании достаточно одного простого условия: принадлежать к человеческому роду.
Таким образом, демократия - далеко не самая рациональная форма государственно-политического устройства, поскольку она покоится на теологическом фундаменте. Вера в справедливость демократического строя не обусловлена социальными или политическими факторами, а носит, по сути своей, религиозный характер. И в современном мире упование на демократию вызвано, скорее, религиозными причинами, а не доводами рассудка. Несмотря на это, приверженцы демократии зачастую являются убежденными атеистами.
Демократический способ принятия решений не предполагает конструктивного анализа ситуации, ведь у каждого из нас есть свои представления о сути явлений, которые могут не совпадать с мнением большинства. Даже если девяносто девять человек из сотни станут настаивать на том, что дважды два равно пяти, меня это не убедит. В анналах истории можно найти такой любопытный случай: в одном из американских штатов законодатели вынесли решение, что число "Пи" - отношение длины окружности к ее диаметру - равно... трем! Но этим дело не кончилось: в соседнем штате постановили, что число "Пи" равно... четырем!
Конечно же, никому не возбраняется решить путем голосования, что число "Пи" равно четырем, руководствуясь при этом соображениями удобства для промышленников или коммерсантов. Однако невозможно заставить окружность подчиниться их вердикту - ведь изменение законов природы не входит в компетенцию этих людей. Представьте себе, что в один прекрасный день депутаты Думы проголосуют за то, чтобы считать Сталина живым. Можно, разумеется, принять такой декрет, но способен ли он изменить объективную реальность?

Окончание