ПРЕЗЕНТАЦИЯ

ТАЛМУД ШТЕЙНЗАЛЬЦА:
презентация в Ленинке

Фестиваль

«И в новый век — с еврейской книгой». Таков нынешний девиз ставшего уже традиционным — четвертого по счету — Общинного фестиваля еврейской книги. Как и в прошлые годы, фестиваль был культурно-насыщенным, наполненным яркими и тематически разнообразными событиями, встречами, интеллигентными тусовками, очень хорошей музыкой (сам Алексей Козлов играл на своем золотом саксофоне), естественной в таких случаях праздничной суетой и, что самое важное, книгами, книгами, книгами. Очень разными, изданными в России и в Израиле различными издательствами, как еврейскими, так и нееврейскими.
Основной фестивальной сценой была, как и в прошлые годы, главная библиотека страны — Российская государственная библиотека, в обиходе все еще называемая Ленинкой. Ранг площадки соответствовал статусу фестиваля: интерес к еврейской книге велик, и он далеко выходит за общинные границы. В библиотеке была развернута книжная выставка: стенды различных издательств, тематические стенды, коллекции гравюр. Естественно, был среди прочих и стенд Института изучения иудаизма в России. Институту было что показать: книги, учебные пособия, периодика: «Отцы и дети» и, конечно, «Мекор Хаим» — как же без этого! Почетное место занимал на сей выставке институтских достижений и только что увидевшая свет «Антология аггады».

«Антология аггады»: ее составитель, комментаторы и переводчики

Итак, грандиозный проект «русского» Талмуда обогатился еще одним — уже четвертым — томом. Ему предшествовали «Введение в Талмуд», первая глава трактата «Бава меция», трактат «Таанит». «Введение», естественно, стоит особняком, поскольку выполняет чисто служебную функцию: вводя читателя в мир Талмуда, сама по себе эта книга не содержит талмудических текстов. Второй и третий том структурно идентичны. Они полностью повторяют идеологию английского и французского издания Талмуда Штейн-зальца. Каждый разворот воспроизводит содержание классического листа Талмуда на языках оригинала (иврите и арамейском), плюс перевод, плюс комментарии Штейнзальца на русском — идеальное пособие для талмудических штудий. Читатели были вправе ожидать, что так будут выглядеть и все прочие тома проекта. Однако этого не случилось: «Антология аггады» сделана совершенно по другому принципу.

Во-первых, читателям предлагается не единый трактат или глава, но коллекция текстов, собранная из разных трактатов Талмуда. Составитель антологии Адин Штейнзальц. Критериями подбора текстов были максимально возможная смысловая открытость для читателя и максимально возможная внутренняя целостность и завершенность.

Во-вторых, вместо классических комментариев, которые со временем стали неотъемлемой частью Талмуда, читателю предлагаются современные комментарии, анализирующие и поясняющие разные измерения текста и ставящие его в широкий культурный контекст (вплоть до XX века): «Этика и поэтика Талмуда», «Из истории еврейской мысли», «Язык Талмуда». Авторы этих комментариев соответственно: профессор Аркадий Ковельман (директор ЦИЕЦ ИСАА МГУ), Ури Гершо-вич и Михаил Рыжик (оба из Еврейского университета в Иерусалиме). Завершающий смысловой комментарий Адина Штейнзальца — своего рода кода каждого логического блока, в центре которого находится фрагмент Талмуда. Совершенно очевидно, что идеология книги предполагает ориентацию на гораздо более широкий круг читателей, нежели предшествующие книги проекта. Хотя все относительно: особенно широким круг этот в принципе быть не может, поскольку, снижая требования собственно к еврейскому уровню подготовки, «Антология аггады» выставляет весьма высокие требования к общегуманитарному уровню читателей. Тем не менее опосредованно — через преподавателей и лекторов — эта книга может прийти ко многим.

Остается назвать людей, взявших на себя обязывающий труд перевода, — это Ури Гершович и Аркадий Ковельман. Следующий номер «Мекор Хаим» будет также в значительной мере посвящен этой несомненно замечательной книге.

Презентация

Презентация «Антологии аггады» состоялась в Российской государственной библиотеке в рамках фестиваля еврейской книги. Она прошла скромно и почти что незаметно, как бы в тени прочих фестивальных событий. Между тем «Антология аггады» по своей культурной значимости резко выделялась на фоне других книг, представленных на фестивале. Более того, выход этой книги может по праву считаться одним из главных культурных событий года в России.

На презентацию специально приехал из Иерусалима раввин Адин Штейнзальц, а из Вены профессор тамошнего университета академик Сергей Аверинцев — соредакторы антологии. Интересное и в высшей степени плодотворное сочетание: Штейнзальц воспринимается в России как символическая фигура, репрезентирующая еврейскую традицию, Аверинцев безусловно один из самых ярких представителей элитарной русской культуры, один из ее символов. Аверинцев занимался иудаикой в самые глухие советские годы, что было своего рода чудом. Кстати, в прошлом номере «Мекор Хаим» в разговоре с Штейнзальцем о чудесах Аверинцев упоминается как автор статьи «Чудо» в «Философской энциклопедии», изданной тридцать с лишним лет назад. Он был автором ряда статей по иудаике в этом знаменитом издании. В своем выступлении на презентации, фрагменты которого вы сможете здесь прочесть, Аверинцев говорит о себе как о «любителе и самоучке» — не следует понимать эти слова чересчур буквально. Это уважительный риторический жест в адрес Адина Штейнзальца и представляемой им традиции еврейской учености Научные интересы Аверинцева многообразны, иудаика — одно из направлений его работ, признанных во всем мире. Естественно, оба они: Штейнзальц и Аверинцев — выступали. Очень контрастные фигуры — и выступали тоже контрастно. Полный текст презентационной речи Адина Штейнзальца вы можете прочесть на третьей странице, фрагменты выступления Аверинцева — на четвертой. Презентации «Антологии аггады» предшествовала лекция Адина Штейнзальца «Фундаментализм и современность».

После презентации в доме на Гончарной набережной состоялся фарбренген — хасидские посиделки, где веселье и серьезность взаимодополняют друг друга, где шутка подкреплена водкой, водка — картошкой с селедкой, а оппозиция духовного и материального решительно упраздняется. Двери были открыты для всех Естественно, Сергей Аверинцев с женой были удостоены персонального приглашения и с благодарностью его приняли. Русские профессора — не частые гости на фарбренгенах! Случай, пожалуй что, исключительный!

Фрагмент выступления академика Сергея Аверинцева

Я чувствую смущенную благодарность за приглашение участвовать в этом проекте Я смущен, ибо прекрасно осознаю, что в области иудаики остаюсь тем, чем был всегда, — любителем и самоучкой. С тем уточнением, что существительное «любитель» образовано от глагола «любить», а этот серьезный глагол все-таки предполагает возможность страсти по отношению к предмету.
Не менее важно, что я получил это приглашение, не будучи евреем и исповедуя иную религию. Тем более я благодарен за великодушие этого приглашения, оцененного мной в полной мере Я старался выполнить свою работу в меру сил прилично — впрочем, мое участие было самым скромным.*

Проект привлекал меня своим высоким профессиональным уровнем, который был очевиден с самого начала, а также тем, что я назвал бы духом просвещенного консерватизма

В основе этой антологии — учительное слово".** Для восприятия его необходимы усилия. Одна из причин состоит в том, что учительное слово совсем нехарактерно для нашего времени. Что ж, эта книга дает отличный шанс вспомнить, что это такое.
Мой наставник в области иудаики Иосиф Давидович Амусин*** был умный и наивный человек — самое благородное сочетание. Доживи он до издания этой книги, как бы он порадовался! Спасибо всем. Тода раба.

----------------------------------------------
* Участие Аверинцева в проекте отнюдь не было скромным Он проделал очень серьезную редакторскую работу, его замечания и дискуссии с авторами перевода и комментариев стали одной из гарантий высокого академического уровня издания.

** «Учительное слово» — концептуальная идея предисловия Аверинцева к «Антологии аггады», соответственно и названного «аггада в учительном контексте» '

*** И.Д. Амусин (1910-1965) — один из виднейших специалистов по кумранским рукописям, автор трудов, переведенных на многие языки и заслуживших признание во всем мире.


Михаил Горелик Фото Натана Койфмана


КЛАССИЧЕСКИЕ КОММЕНТАРИИ

Каждую неделю в синагоге читается определенная часть Торы, называемая недельным разделом. За год полностью прочитывается вся Тора. Каждый недельный раздел имеет название, совпадающее с первыми ключевыми словами первой фразы раздела (в частности, это может быть и одно слово).
Если в явном виде не указано иное, все ссылки в первом комментарии даются на книгу Дварим (Второзаконие), в последнем — на книгу Берешит (Бытие).
Рядом с названием недельного раздела указана соответствующая ему неделя (даты): быть может, читателю захочется прочесть недельный раздел и поразмыслить над ним именно тогда, когда это делают религиозные евреи во всем мире.
Понятно, что газетные возможности крайне сужены. Дать хоть сколько-нибудь систематический комментарий даже к небольшому отрывку — невозможно. Поэтому приведенные здесь фрагменты еврейских классических комментариев следует рассматривать лишь как указание на многогранность текста Торы и приглашение к пристальному чтению.
Перевод и подбор комментариев — Д. Сафронов, консультант и редактор — И. Гиссер.


ШМОТ

«Но Б-г сказал Моше: «Протяни руку и схвати его [змея] за хвост!» И протянул Моше руку, и схватил змея — и стал тот посохом в руке его» (4:4).

В руках Моше сначала посох превращается в змея, потом — змей в посох. Посох — символ самоконтроля, усмирения своих эгоистических устремлений, — не имеет собственной воли, являясь орудием в руках владельца. Змей — символ гордыни, доходящей до самообожествления. Недаром в райском саду Искуситель сказал Адаму так: «...и вы станете подобными Г-споду...» («Брейшит», 3:5). Злое начало, персонифицированное в змее, всегда подстрекает нас к невозможному: к попытке уподобиться Б-гу, «...знающему добро и зло» (там же).

Урок, который Всевышний преподает фараону через Моше, достаточно прост: человек, созданный для того, чтобы быть орудием в руках Творца, в силу гордыни и самомнения может уподобиться змею. Но обуздав себя и подчинив воле Творца свое злое начало — «схватив его за хвост», — можно вернуть целесообразность своему существованию и творить настоящие чудеса («Авней-азаль»).

«И сказал Моше Б-гу: «Прости меня, Г-сподь, но человек я не речистый... я косноязычен и заикаюсь»» (4:10).

Искусный проповедник-профессионал воздействует на массы с помощью красноречия и доступности изложения, за которыми, словно за ширмой, он может спрятать пустоту и бессодержательность. Моше, напротив, был косноязычен и малопонятен для окружающих. Ценность сказанного им заключалась отнюдь не в ораторском мастерстве, а в том, что «устами его говорил Всевышний». Никто не мог утверждать, что евреи приняли Тору благодаря его красноречию и умению зажечь народные массы («Драшот га-Ран»).

ВАЭРА

«И услышал Я также вопль сынов Израиля, которых поработили египтяне...» (6:5).

Всевышний внял воплям евреев вовсе не потому, что их страдания были непереносимы, — ведь рабство в конечном итоге было на пользу сынам Израиля, для которых пребывание в Египте было подобно выплавке металла в плавильном горне. Истинной причиной избавления евреев от мучений была непереносимая наглость египтян, которые отнюдь не рассматривали себя в качестве орудия божественной воли, более того — издеваясь над еврейскими рабами, они кричали: «Где же Б-г их?» («Толдот адам»).
«...И дам ее вам в наследие...» (6:8).

Слово мораша — «наследие» — встречается в тексте Пятикнижия всего дважды: здесь и в стихе «Тору заповедал нам Моше, наследие она общины Яакова» («Дварим», 33:4). В нашем стихе речь идет о Стране Израиля, во втором — о самой Торе. Это должно научить тебя тому, что нет у еврейского народа никаких прав на наследование этой земли, если он отказывается от «наследия общины Яакова» — Торы («Ялкут ге-хадаш»).

БО

«...А в седьмой день [праздника Песах] священное собрание да будет у вас, никакой работы не делайте в эти [дни] — только то, что служит пищей для какого-либо существа, лишь оно может быть приготовлено вам». (12:16)

Разрешение на выполнение работ, связанных с приготовлением пищи в праздник, в отличие от субботнего дня, когда эти виды деятельности категорически запрещены, приведено в Торе там, где речь идет о седьмом дне праздника Песах. Именно в этот день, 21 нисана, когда при рассечении вод Ям-Суф утонули фараон и все его воинство, а евреи перешли море посуху. Это событие, полностью вышедшее за рамки естественного порядка вещей, стало в еврейской традиции синонимом невероятного чуда.

В Вавилонском Талмуде сказано: «Дать пропитание человеку — чудо, подобное рассечению моря» («Псахим», 118а). Наши мудрецы считают, что эти явления вполне сопоставимы и обеспечение человека всем необходимым не менее чудесно, чем переход евреев среди вод посуху. Соответственно, закон о приготовлении пищи в праздник уместен именно здесь («Бней-Иссахар»).
«...Вот закон о пасхальной жертве: никакой чужак не должен есть [мясо] ее» (12:43).

По мнению авторитетнейшего переводчика Торы на арамейский язык Онкелоса, труд которого стал общепризнанным и авторитетным комментарием Пятикнижия, в данном случае «чужак» — это еврей, отошедший от иудаизма. Следовательно, Онкелос считает, что такой человек не может быть допущен к пасхальной трапезе. Возникает вопрос: если даже в святой день Йом-Кипур нам дозволено молиться с отступниками и грешниками, почему же в Песах им запрещено есть мясо пасхальной жертвы? Если отступник или выкрест хочет разделить беды еврейского народа, поститься и молиться вместе со всеми — это может быть знаком если не полного раскаяния, то, по крайней мере, угрызений совести. Такого человека не стоит отталкивать от общины, поскольку он еще может вернуться в лоно родного народа. Но если выкрест заявляет, что готов поучаствовать в совместной трапезе с евреями — выпить вина, поесть мяса с мацой и зеленью, — нет никакой нужды в милосердии к нему, поскольку наверняка он озабочен не Служением, а собственным желудком («Пардес Йосеф»).

БЕШАЛАХ


«...И вышли сыны Израиля вооруженными из страны египетской. И забрал Моше кости Иосефа с собой, ибо взял тот клятву с сынов Израиля, сказав: «Вспомнит Всесильный о вас — так вынесите же отсюда кости мои с собою»» (13:18,19).

«...И вышли сыны Израиля вооруженными...» Откуда оружие у вчерашних рабов? Речь идет об останках Иосефа. Ведь заслуги праведника защищают народ не меньше, чем мечи, а величие его, как сказано в «Зогаре», «в большей степени раскрывается после смерти, чем при жизни». («Торат-Моше») Евреи исполняли повеления Творца во время выхода из Египта. Но если весь народ, в полном соответствии с волей Всевышнего, «...взял у египтян вещи серебряные, и вещи золотые...» (12:35), то Моше взял кости Иосефа. Поэтому сказано: «И забрал Моше кости Иосефа с собой» — милость, оказанная давно усопшему, без надежд на благодарность, — заповедь столь высокая, что заслуга за нее всегда пребывает с тем, кто исполнил ее, и в этом и в будущем мире. А золото — его не возьмешь с собой в могилу («Авней-незер», Ребе из Сохачева).


ПРЕЗЕНТАЦИЯ

Речь, произнесенная на презентации первого тома «Антологии аггады»

Адин Штейнзальц

После того, как выступавшие передо мной сказали уже все то умное, что можно было сказать в этой ситуации, мне остается только добавить немного приправы в блюдо, несколько фраз, что-то вроде краткого резюме. Когда речь идет о переводе такой книги, как Талмуд, столь сильно отличающейся от всех остальных, то проблема не только в том, что эта книга написана на смеси иврита и арамейского, но в особом строе мысли, способе мышления. Вопрос в том, существует ли принципиальная возможность извлечь произведение из того контекста, где оно уместно и естественно, и перенести на другую почву, которая ему чужда. Цветок, выросший в определенных условиях, нетрудно пересадить, вопрос в том, будет ли он жить в новой атмосфере и в новой почве. Есть растения, которые погибают, даже если их бережно пересаживают, но есть и такие, которые после этого начинают пышнее цвести и быстрее расти. У меня нет однозначного ответа на заданный выше вопрос. Может быть, он зависит от вас.

Я хотел бы добавить вот что: многочисленные учителя нашего народа объединены в еврейской традиции общим термином хахамим — «мудрецы», «обладающие мудростью». Достаточно легко дать определение понятию «образованный». Мы можем достаточно легко определить рамки понятия «специалист». Но как сформулировать, что такое «мудрый»? Ведь есть мудрецы, которые совсем не мудры. «Мудрость» — странный термин, точное определение которому дать столь же сложно, как и слову «красота». Оба понятия предполагают постоянную готовность к компромиссу, потребность в отсутствии внутреннего конфликта, в гармонии, без которой нет ни мудрости, ни красоты. И именно эта необходимость в гармонии всех составляющих делает невозможным сохранение мудрости и красоты при фрагментировании единого текста. Мудрецы Талмуда сами себя словом «мудрецы» никогда не называли, они определяли себя еврейским термином талмид-хахам, то есть «ученик мудреца». Потому что мудрый — это только тот, кто способен быть учеником. Необходимым компонентом мудрости является умение укротить себя до такой степени, чтобы освободить место для того, что другой готов вложить в тебя. И поэтому обретение мудрости зависит не только от говорящего, но и от слушающего. Для того, чтобы принять и понять мудрость, я должен войти в резонанс с ней.

Один из эвфемизмов, которым называют мудрецов, в переводе с иврита — «глаза общины». Так же, как та часть нашего глаза, через которую мы в состоянии что-то увидеть, — прозрачное тело, черная дыра, не наличие чего-либо, а отсутствие, — так и для того, чтобы оказаться в состоянии воспринять мысль, я должен стать прозрачным, самоустраниться. Поэтому я хочу попросить тех, кто будет читать нашу книгу, попытаться настроить себя на этот источник света.

Может быть, именно в наше время особенно важно услышать то, что было сказано столько лет назад. Наша жизнь тесно связана с наукой. В ней, несомненно, избыток знаний и все меньше понимания. С течением времени мы все больше и больше увлекаемся анализом понятий и систем, да так успешно, что уничтожаем всю живое в них. Но те постоянно возникающие проблемы, с которыми мы сталкиваемся в своей жизни, не подаются разложению на составные части и классификации. Все-таки мы пытаемся найти ответ в мудрости. В этой книге — слова мудрецов, которые, несмотря на все усилия переводчиков и комментаторов, поют свою песню на другом языке. Именно поэтому необходимо приложить усилия, подготовить себя, чтобы суметь их услышать. В одном месте Талмуда сказано, что голос Всевышнего, звучавший при даровании Торы на горе Синай, продолжает звучать и сейчас. Возникает вопрос: если он продолжает звучать, почему мы этого не слышим? Один из возможных ответов на этот вопрос состоит в следующем: мы так много говорим, что у нас нет времени услышать, даже если мы этого хотим. Кроме того, мы все так заняты, так спешим, что у нас просто нет времени остановиться и послушать. Но иногда до нашей души доходит непривычная мелодия, возможно — чуждая нам; привлекая внимание, она заставляет нас остановиться и прислушаться, просто слушать.

Эту книгу практически невозможно читать так, как читают роман. Надо побыть с ней некоторое время, чтобы наступил момент, когда она начнет с вами говорить (это утверждение справедливо по отношению ко всей еврейской мудрости). И лишь тогда, когда мы будем в состоянии внимать обращенному к нам голосу извне, опыт других станет частью нашего.

Ее надо бережно поднять и держать, прижав к себе, как держит ребенка его отец. И лишь при этом условии станет возможным перебросить мостик через пропасть, которая разделяет меня и ее. А если еще более упростить сказанное, то книгу, которую мы сейчас держим в руках, надо полюбить, чтобы понять, и понять, чтобы полюбить.

И я могу только молиться и верить, что у людей, которые будут ее читать, найдутся силы воспринять сказанное в ней.


ПРЕЗЕНТАЦИЯ


ДАНИ И КОРОЛЬ

Обложка очередного (тридцать пятого) номера журнала «Отцы и дети» украшена картой Израиля, на которую наложена карта XVI века: мир изображен в виде трилистника (Европа, Азия, Африка) с Иерусалимом посередине. Издаваемый Институтом изучения иудаизма в СНГ семейный (для взрослых и детей) журнал «Отцы и дети» продолжает тематическую серию — удачная находка редакции. Предшествующие выпуски были посвящены еврейской литературе, еврейской семье, еврейскому юмору, еврейским общинам и еврейской музыке. Коллаж обложки задает новую тему: «Святая земля». Создатели журнала решают сложную культурологическую, или, если угодно, филологическую, проблему. Это относится ко всем выпускам, но в особенности (в силу тематической специфики) к последнему. Дело в том, что русская интеллигенция, к которой по своему генезису относится большинство читателей журнала, и еврейская религиозная традиция говорят на разных языках. Можно сменить систему ценностей, изменить свой взгляд на мир — изменить язык культуры куда сложней. «Отцы и дети» выстраивают мосты между двумя мирами, переводят язык одной культуры на язык другой, вводят в русский культурный оборот тексты, сюжеты и образы, которые, имея исключительную важность для национально-религиозной еврейской самоидентификации, представляют также безотносительную культурную ценность. Центральная статья номера Зои Копельман «Святость Земли Израиля» — очень характерный пример опоры на широкий спектр классических текстов в сочетании с нигде открыто не декларируемой, но неявно присутствующей теплотой и экзистенциальной вовлеченностью. Не мешающей ей, однако, в следующем за статьей интервью с раввином Адином Штейнзальцем (скорей уж в диалоге, где она выступает как равноправный партнер), поставить бескомпромиссный и остро провоцирующий вопрос: не похоже ли восхищение святостью Земли Израиля на восхищение платьем известного короля? Поразительная интеллектуальная честность. Раввин вовсе не шокирован такой постановкой вопроса, он не спешит опровергнуть ужасное предположение и начинает ответ с парадоксального релятивистского пассажа: «Что такое красивая женщина? Одному нравится одна, другому ее противоположность». Очень характерно и для Штейнзальца, и для журнала — обсуждать серьезные и важные мировоззренческие вопросы без каменной серьезности. Среди авторов номера Мартин Бубер с относительно малоизвестной в России статьей о рабби Нахмане из Брацлава (1772-1810), точнее о его понимании святости Страны Израиля («Во всей еврейской литературе никто не прославлял Страну так разнообразно и с такой силой»). Единый блок составляет с ней статья Адина Штейнзальца о рабби Нахмане — основателе одного из движений хасидизма, мистике и остро оригинальном писателе. Кстати сказать, книга его «Необыкновенных историй» с комментариями Адина Штейнзальца вышла недавно на русском языке.

Религиозный разговор с детьми — особая проблема. Как перевести сложные, культурно и исторически насыщенные сюжеты на язык детского восприятия, не сбившись на религиозное морализаторство, дидактику и сентиментальность? Как добиться того, чтобы необходимое упрощение не искажало смысл, а текст был наполнен воздухом игры и веселья, без которых не существует хорошей детской литературы? Мир ребенка прост и ярок. В нем нет полутонов и смешения красок. Фальшь выявляется в нем немедленно. Решение этой проблемы не изобилует удачами. «Отцы и дети» одно из приятных исключений. В адресованном детям разделе масса интересного: успешно адаптированные сюжеты Библии, мидрашей, Талмуда, хасидских рассказов. Украшение номера — рассказ израильской писательницы Мирьям ЯланШтекелис «Врата Эрец-Исраэль» (то есть Земли, или Страны Израиля).

Действие происходит после Второй мировой войны в подмандатной еще Палестине, когда она была закрыта для спасшихся от нацизма европейских евреев; нелегальных эмигрантов направляли в концентрационные лагеря. В этом историческом контексте разворачивается действие рассказа, отчасти напоминающего образным строем «Короля Матиуша Первого». Третьеклассник Дани во время зимнего дождя вдруг остро чувствует, как плохо людям за колючей проволокой. И он отправляется во дворец к Верховному Комиссару Палестины — надо же все ему объяснить. И объясняет настолько толково, что Верховный Комиссар велит подать аэроплан, и они летят в Лондон к королю: ведь именно король велел держать врата Эрец-Исраэль на запоре. Король сначала упирается, а потом соглашается и дает Дани тысячу аэропланов, Дани сажает в каждый сто человек и везет их на историческую родину. Понятно, я опускаю массу приключений.

Очень хорошо, скажете вы, более того, забавно, но причем тут религия? Все дело в том, что прения с королем наложены на сюжет исхода из Египта и текстуально к нему апеллируют. На призывы «отпустить народ мой» сердце короля только ожесточается. «Тогда я подошел к нему близко-близко и прошептал ему на ухо: Тора, книга Исход... Помните? То-то же!» Король страшно побледнел. На самом деле я это так сказал, чтобы попугать его, потому что сегодня уже нет чудес и ничего подобного... И все-таки сердце его снова ожесточилось, и он не внял мне.» Насчет отсутствия чудес сегодня Дани малость ошибся: тут же в качестве казни египетской загорелся дворец. «И тогда я спас короля, и королеву, и двух королевских дочек. И Верховного Комиссара я тоже спас. Ничего, мне нетрудно.» Тут-то благодарный и раскаявшийся король и дал Дани тысячу аэропланов. Все-таки он был английский король, а не фараон египетский.

Маленькая деталь: Дани рыжий, его дразнят, он очень от этого страдает. И вот, когда все прилетели и Верховный Комиссар отпер большим ключом ворота Страны Израиля и народ вошел, Дани увидел свой класс с учителем. «Они кричали «Добро пожаловать!» и «Ура!», и никто не обзывал меня рыжим.» Тайная пружина подвигов мальчика. Когда б вы знали, из какого сора!

Михаил ГОРЕЛИК


ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ФОНДА ПИНКУСА
ПО РАЗВИТИЮ ЕВРЕЙСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ В ДИАСПОРЕ, ИЗРАИЛЬ

Фирменные аксессуары Ягуар от салона Автобиография в Санкт-Петербурге.