ПСИХОАНАЛИЗ ХАСИДИЗМА

Раввин Адин Штейнзальц

Что у них общего?

Сама идея сопоставления хасидизма и психоанализа может показаться экстравагантной. Хасидизм — религиозное еврейское мистическое движение с соответствующими внутренними мотивами и специфическими внешними проявлениями; психоанализ — научная теория, подчеркнуто не религиозная, если не антирелигиозная (за исключением, может быть, школы Юнга).
Хасидизм ни в коей мере не является ни психотерапевтическим методом, ни философской школой в западноевропейском понимании — скрупулезно разработанной и систематизированной. Хотя глубина прозрения позволяет хасидизму проникнуть в самую суть проблем, которые воспринимаются как сугубо психоаналитические, он никогда не стремился к систематизации собственных подходов и к обобщающим определениям.

Бессознательное

Исходной посылкой психоанализа явилось, безусловно, признание формирующей роли бессознательного в становлении личности. В душе человека протекают различные психические процессы, которые, являясь неосознанными, тем не менее оказывают на него существенное влияние — вот фундаментальное положение всех школ психоанализа. Однако хасидские источники также свидетельствуют о том, что в душе человека протекают бессознательные процессы. В Торе рассказывается, что когда Аврааму и Саре, несмотря на преклонный возраст, казалось бы, уже обрекший их на бездетность, было возвещено о скором рождении сына, Сара рассмеялась «про себя». Когда Творец порицает ее за маловерие, она утверждает, что не смеялась. «Могла ли Сара, будучи праведницей, солгать?» — задает вопрос известный хасидский комментатор и объясняет эту коллизию так; «Сара смеялась «про себя», то есть сама того не сознавая».

Еврейское законодательство, классифицируя нарушения закона, выделяет в качестве самостоятельной категории неумышленный проступок, допущенный по невнимательности, по забывчивости или по ошибке. Констатируя разницу между умышленным и неумышленным преступлением, еврейский закон тем не менее утверждает, что забывчивость или невнимание не являются абсолютным оправданием, поскольку непреднамеренный грех представляет своего рода индикатор подспудных стремлений души. Наиболее полное объяснение этому подходу возможно с помощью терминологии и понятий, выработанных психоанализом.
Хасидские источники дают развернутую картину человеческой личности, во многом сходную с фрейдистской концепцией конфликта сознательного и бессознательного. В классической хасидской книге «Тания» с предельной ясностью сформулирована идея о несовпадении подлинной сути человека с тем. каким он предстает в реальной жизни и осознается самим собой. Конфликты внутри «Я» происходят преимущественно на уровне подсознания, именно они и определяют ход человеческой жизни. В «Тании» бессознательное не столь гомогенно, как, например, у Фрейда. Оно рассматривается как арена столкновения интересов двух душ: животной и Б-жественной. С другой стороны, сознание — это внешнее проявление неконтролируемых процессов, происходящих в самых глубинных пластах личности. Исследуя подсознание, хасидизм в первую очередь интересуется первичными импульсами и инстинктами, выделяя в качестве таковых половое влечение и себялюбие, лежащие в основе всего многообразия чувственно-эмоциональной сферы.

Оптимизм «Тании» в отношении возможностей человеческой личности в значительной мере основан на признании существования «коллективного бессознательного» еврейского парода. Вне зависимости от самооценки индивидуума, в критические моменты оно пробуждается и влияет на него, иногда побуждая к подлинно революционным изменениям как в самой личности, так и в ее поведенческих реакциях.

Исправление изъянов души

Наиболее распространенный в древности способ освободиться от власти зла над душой заключался в максимальном подавлении страстей всеми возможными способами. Между тем хасидизм настаивает на том, что такая практика не только неэффективна, но и вредна, поскольку все насильственные попытки преодолеть вожделение приводят лишь к тому, что оно вытесняется в подсознание со всеми негативными последствиями. Хасидизм предлагает совершенно иной путь решения проблемы освобождения человека от унизительной подчиненности плотским желаниям: их направление в русло высокой цели. При этом он исходит из того, что сам по себе факт наличия у человека сильных страстей свидетельствует о его потенциале Служения.

Психоанализ на службе хасидизма

У хасидизма и психоанализа в их понимании душевной жизни есть много общего, но выводы, к которым они приходят, практически полностью противоречат друг другу. Причиной является несовпадение их исходных посылок. Психоанализ в качестве первоосновы принимает животно-материальную сторону человеческой души, поэтому весь последующий ход рассуждений сводится к созданию схемы, основанной на примате страстей.

Хасидизм, напротив, подходит к делу с совершенно иной стороны. Трезво воспринимая действительность и учитывая наличие страстей и инстинктов, хасидизм не сводит к ним человеческую личность. Подход хасидизма дает возможность самим изменением цели обратить зло в добро. И чтобы добиться этого, можно воспользоваться практикой и методами психоанализа, используя все их многообразие, вес накопленное ими богатство, несмотря на противоречия, заложенные в подходах психоанализа и хасидизма.

Каждую неделю в синагоге читается определенная часть Торы, называемая недельным разделом. За год полностью прочитывается вся Тора. Каждый недельный раздел имеет название, совпадающее с первыми ключевыми словами первой фразы раздела (в частности, это может быть и одно слово).

Понятно, что газетные возможности крайне сужены. Дать хоть сколько-нибудь систематический комментарий даже к небольшому отрывку — невозможно. Поэтому приводимые здесь фрагменты еврейских классических комментариев следует рассматривать лишь как указание на многогранность текста Торы и приглашение к пристальному чтению.

ВАИГАШ

«И подступил к нему Иегуда...» (44:18)

Иегуда на первый взгляд крайне непоследователен в своих высказываниях и поведении. Поначалу он объявляет себя и всех сынов Яакова рабами Иосефа: «...мы рабы господину нашему— и мы, и тот, в чьих руках оказался кубок» (44:16), — а сразу после этого спорит с ним и предъявляет ему претензии. Казалось бы, Йосеф поступил с братьями вполне снисходительно, объявив о том, что накажет лишь виновного («...человек, в руках которого оказался кубок, будет мне рабом, а вы идите с миром к отцу вашему» (44:17). Почему же Иегуда, вплотную «подступив к нему», дает волю нахлынувшим эмоциям и. рискуя, бросает яростный упрек в лицо столь влиятельному сановнику?

Поначалу, о чем свидетельствует его горестное восклицание: «...что говорить нам и чем оправдываться? Всесильный нашел, что виновны рабы твои...» (44:16), — Иегуда подумал: вот он, час расплаты за наше былое предательство — за продажу Иосефа в рабство. Теперь же, увидев, что в рабство должен попасть именно Биньямин. он решил, что ошибся. — ведь младший сын Яакова не участвовал в том преступлении. Для Иегуды поступок сановного египтянина, каким являлся в его глазах Йоссф, вмиг потерял свой духовно-судьбоносный смысл, и поэтому он наминает спорить с ним (Альшейх).

ВАЕХИ

«И подошли дни Израиля (Яакова) к концу, и призвал он сына своего Иосефа, и сказал ему: «Если я нашел милость в глазах твоих... окажи мне милость и верность: не хорони меня в Египте» (47:29).

Слова «милость и верность» можно толковать как «истинная милость», поскольку человек, оказывающий ее при погребении, не может рассчитывать на благодарность (Раши).

Во всякой услуге таится тень корысти, но в отношении похорон это неприменимо, и поэтому заботу о предании покойника земле еврейская традиция расценивает как деяние, совершенное из самых чистых и благородных побуждений.

Однако Иосеф получил за это награду! Он также умер в Египте, но. поскольку оказал отцу это благодеяние, останки его также были перенесены в Страну Израиля, как об этом сказано в Вавилонском Талмуде: «Иосеф похоронил отца [в земле Израиля], поэтому кто может быть более велик, чем Иосеф, останки которого вынес [из Египта] сам Моше!» («Сота». 96). Если так, о какой «истинной милости» может идти речь? Яаков просил, чтобы его тело даже временно, даже на короткий срок не оставалось в Египте. И, выполнив его просьбу, Иосеф действительно оказал ему «истинную милость», ведь тело самого Иосефа должно было несколько десятилетий пролежать в чужой земле («Мло га-ошер»).

ШМОТ

«И вышел он (Моше) на другой день, и вот — два еврея ссорятся, и сказал он нечестивцу: «Зачем тебе бить ближнего своего?» И тот ответил: «Кто поставил тебя начальником и судьей над нами? Или ты помышляешь убить меня, как ты убил египтянина?» Устрашился Моше и сказал: «Так, стало это известно!» (2:13, 14)

Что имел в виду Моше. говоря: «...стало это известно!»? Он не мог понять, за какие провинности евреи страдают более, чем другие народы, пребывая в тяжком рабстве. Теперь же, увидев их склочность, погруженность в злоязычие и сплетни, он начал догадываться об истинных причинах трагедии порабощения. Будучи потрясен своим открытием, Моше начал было возражать Богу, отказываясь от своей миссии: «Кто я такой, чтобы идти к фараону и чтобы вывести сынов Израиля из Египта?!» (3:11) Иными словами: если они пали так низко, как я смогу противостоять этому? Благодаря какой заслуге евреи заслужат избавление? Ведь они, казалось бы, утратили на него право из-за вышеперечисленных грехов («Сфат эмет»).

«...Кто поставил тебя начальником и судьей над нами?»

Низкий человек в споре не довольствуется отпором, а немедленно переходит на личности, нанося оскорбления тому, кто его пытается приструнить. Подобное поведение совершенно сознательно, ведь превосходство противника лишает его шансов на успех, Поэтому негодяй постарается первым делом низвести оппонента на свой уровень. Но надо отметить, что, ведя себя таким образом, он сам зачастую оказывается в плену собственной уловки («Авней азаль»).

ВАЕРА

«...И выведу Я вас из-под ига египтян, и избавлю вас от служения им...» (6:6)

Необходимым условием освобождения является невозможность для человека мириться со сложившимся положением вещей. Пока он покорно терпит трудности — избавление не настанет, поскольку он не испытывает в нем внутренней необходимости.
Тора использует для описания ига египтян слово «севель», которое можно перевести как «то, что вытерпите». И обещание Всевышнего: «.„выведу Я вас из-под ига египтян...» (6:6) надо понимать как: «Я избавлю вас от терпения, с которым вы переносите египтян...», сделан это изгнание невыносимым. Ведь пока вы готовы терпеть - время вашей свободы не пришло (Хидушей га-Рим).

«И возьму Я вас народом себе, и буду вам Б-гом, и узнаете вы, что Я — Б-г, Всесильный ваш, выводящий вас из-под ига Египта» (6:7)

Всевышний заверил сыновей Израиля в том. что они не только будут спасены, но и узнают и проникнутся пониманием того, что выход из египетского рабства не является самодостаточной ценностью! Евреи должны понять, ради чего произошел Исход, иначе избавление от рабства не имело бы ни для них. ни для Творца никакой практической ценности.
Избавление имеет своей целью укрепить веру в еврейских сердцах, веру в Творца мира, который и есть Б-г, осуществивший чудесный Исход своею «мощью великой» («Сфат эмет»).

В БИБЛИИ НЕТ РУГАТЕЛЬСТВ

Когда израильский офицер узнал смысл русских слов, которые он использовал для эмоциональной разрядки, он сказал: «Это чудовищно!»

Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика


— Когда мне было года три, я повторял дома разные интересные выражения, которые слышал во дворе; я думал, что это вполне пристойные, хотя и непонятные, английские слова, но это были русские ругательства.

— Русская ненормативная лексика ведь и сейчас в Израиле очень в ходу, правда, в гебраизированном виде.

— Мне рассказывал один приятель, выходец из России, про одного своего знакомого израильского офицера, который постоянно употреблял принятые в его среде энергичные русские словосочетания. Он совершенно не понимал, что они значат, но ему нравилось, как они звучат — прекрасное выражение эмоционального выплеска. Мой приятель спросил его: «Тебе перевести?» — «Ну?» Тот перевел.

— И что офицер?

— Офицер сказал: «Это чудовищно!»

— Однако же тонкая внутренняя организация у ваших офицеров!

— Положим, я рассказал только об одном. Впрочем, я думаю, что если бы люди знали смысл некоторых ходовых русских слов и выражений, то многие, подобно этому офицеру, пришли бы в ужас.

— Используя ненормативную лексику, люди обыкновенно не думают о ее смысле, она приобретает в речи функцию восклицании н порой выражает не оскорбление, а одобрение.

— Тем не менее оставаясь ненормативной. Вам, наверное, известно, что русский язык занял эту своеобразную нишу не только в Израиле. Маяковский в своей книге об Америке рассказывает об одном предприимчивом мальчике-эмигранте, который учил желающих ругаться по-русски по пять центов за слово.

— То есть совершенно не помню! И что же, этот юный филолог был успешен?

— По-моему, его бизнес процветал.

— Я знаю, что и арабские ругательства в Израиле востребованы. А что, иврит для этих целей плохо подходит?

— Смотря какой иврит вы имеете в виду. Если нынешний язык улицы, то в нем всякое есть (но тем не менее русские и арабские термины все же приоритетны). Если же говорить о классическом иврите, то Рамбам* считал, что в нем в принципе нет и не может быть ругательств, потому что это святой язык. И действительно: в библейском иврите вы их не встретите. Справедливости ради надо сказать, что не все согласны с Рамбамом. Его оппоненты полагали, что такие слова безусловно были, но в силу внутренней цензуры просто не употреблялись письменно, а в устной речи до нас не дошли.

— Так что же, в Библии нет ни одного ругательства?

— Если считать ругательствами специализированные слова или словосочетания, которые используются с единственной целью кого-нибудь оскорбить, то таких действительно нет, хотя в Библии описано множество ситуаций оскорблений. Просто для этого используются нейтральные слова. Правда, можно говорить о словах, которые, не являясь сами по себе ругательствами, звучат тем не менее грубо. Такие есть, но их крайне мало: если искать уж особо тщательно, ну, наверное, три-четыре наберется. В последующие времена эти слова в устной речи заменяли эвфемизмами, так что в конце концов они оказались совершенно неупотребительны. Впрочем, в Средние века одно слово после более чем тысячелетнего забвения было реанимировано. За то время, что его никто не использовал, живые соки в нем совершенно иссякли, оно усохло и стало вполне стерильным. Это слово «мишгаль», оно означает соитие.

В Библии есть множество описаний интимной жизни. Для этой цели употребляются различные слова, но это, как правило, неспециализированные слова. «Мишгаль» — исключение. Как говорится о близости Адама и Евы? «И познал... жену свою». Здесь использован глагол, который и в современном иврите употребляется в тех же самых значениях: «знать» и «вступать в сексуальные отношения». Совершенно нейтральное слово.

— Вы говорили о метаморфозе, происшедшей со словом «мишгаль».

— Три тысячи лет назад оно было грубым и выразительным, сегодня чисто техническим. Теперь его можно встретить разве что в книгах по медицине и психологии, и оно знакомо лишь специалистам. Однажды на лекции одна новая репатриантка из России спросила: что это значит? Вопрос вызвал веселое оживление. Эта женщина очень прилично знала иврит, и уличные слова ее нисколько не затрудняли, но это редкое книжное слово она не знала.

— В Талмуде обсуждение сексуальных проблем занимает большое место. И что, тоже без специальных терминов?

— Да. Такая филологическая особенность. При обсуждении этих проблем используются исключительно эвфемизмы, порой весьма изысканные. Я вам расскажу забавную историю. Однажды ко мне пришла одна девушка обсудить свои проблемы. Она хотела со мной посоветоваться. Девушка очень стеснялась и говорила исключительно эвфемизмами.

— И что же вы?

— Чтобы дать ей совет, в котором она нуждалась, я должен был задавать ей технические вопросы, и я тоже пользовался эвфемизмами.

— А можно было обойтись без эвфемизмов?

— Ну как вам сказать. Она не хотела задеть ухо раввина — я отвечал ей соответственно. Два человека играли в одну и ту же игру по общим правилам. Главное, что мы друг друга понимали.

* Рамбам (Маймонид) — выдающийся еврейский средневековый мыслитель (1135-1204).

МНОГОУРОВНЕВАЯ СКАЗКА

Рабби Нахман из Брацлава (1772-1810)— правнук основателя хасидизма Баал Лем Това. мистик, поэт, один из наиболее прославленных лидеров раннего хасидизма, столь щедрого на ярких и одаренных людей. Спустя почти два века после его смерти в хасидизме продолжает существовать брацлавское движение, ведущее свою историю от круга учеников рабби Нахмана. В Умани, где он прожил последние несколько месяцев своей жизни, сохранилась его могила (чудом уцелевший фрагмент уничтоженного еврейского кладбища). Она и при советской власти была местом паломничества. Сегодня оно стало массовым, размах его возрастает с каждым годом, так что в иных обстоятельствах эта могила могла бы стать основой городского процветания. Хасидские цаддики (праведники) умели сделать свою жизнь насыщенной, осмысленной, волнующей, умели поставить каждый миг в контекст вечности и окрасить ее золотом каждую незначительную деталь местечкового быта. И, что не менее важно, умели вовлечь в этот духовный поток окружающих их людей. Именно таким человеком был и рабби Нахман. Его творческое наследие обширно. Особое место занимают в нем «Рассказы о необычайном» — истории, которые он рассказывал своим ученикам в последние пять лет своей жизни. Он говорил, естественно, на идише, но почтение к его речам заставляло фиксировать их и на святом языке иврита. Впервые они были были изданы уже после смерти рабби Нахмана в 1815 году в двуязычном издании.

«Рассказы о необычайном» остро оригинальны и резко отличаются от привычных хасидских историй, в которых повествуется обыкновенно об эпизоде из жизни цаддика или приводится его высказывание. В жанровом отношении «Рассказы о необычайном» — это литературная сказка, то есть то. что надежно ассоциируется у большинства читателей с именем Ганса-Христиана Андерсена (легко, впрочем, привести и иные славные имена). Литературные сказки Андерсена обыкновенно двухуровневые. Первый, фабульный, — это занимательное повествование, второй — притча, порой в целом или в отдельных элементах не поддающаяся однозначной интерпретации. Классический пример — «Гадкий утенок». В какой-то мере это относится и к сказкам рабби Нахмана. Однако с одним очень существенным уточнением: смысловая и образная структура его произведений куда более сложна; в них появляется еще один уровень — уровень Торы, имеющий и сам но себе достаточно сложную структуру. Рабби Нахман синтезирует и своих произведениях самый разнообразный материал, искусно интегрируя его в единое целое. В сюжетном отношении он широко использует фольклорные мотивы, как еврейские, так и нееврейские. Важнейшие его источники — Танах и каббалистическая литература, откуда он щедро черпает образы, детали, идеи, символы, порой в явном (для знающих) виде, порой в крайне завуалированном. Он тысячами нитей связывает свой образный мир со всей еврейской традицией, включая в нее разнообразный агадический. галахический и хасидский материал. Рабби Нахман использует в своих рассказах исторические, бытовые и житейские реалии, в том числе и автобиографические. Важную роль играют в его повествовании сновидческие сюжеты, источником которых были как чужие, так и его собственные сны. Синтез столь сложного и разнородного материала создает для читателя, даже читателя хорошо подготовленного, серьезные проблемы. Точнее, так: границы понимания оказываются достаточно узки, а основной смысл непроницаем. Однако даже и в этом случае читатель получает эстетическое наслаждение, оказываясь в странном, а порой и абсурдном мире, где вроде бы узнаваемые типологические сказочные сюжеты и персонажи («царь», «царевич», «купец», «бедняк» и другие) оказываются вдруг загадочными пришельцами из иной, насыщенной непрозрачными смыслами культурной среды. Сказки рабби Нахмана не впервые издаются в русском переводе, но в России это происходит впервые. Издание имеет одну существенную особенность —все сказки подробно прокомментированы, причем на двух уровнях: это комментарий, посвященный общему образному строю сказок, и комментарий к каждой отдельной сказке; ничего подобного на русском языке еще не было.

Разумеется, определение «подробный» носит условный характер: действительно подробный академический комментарий потребовал бы качественно иного издания. Комментатор не ставит себе цель полностью раскрыть смысловое богатство, каталогизировав каждую деталь, его цель куда скромнее: показать целостность замысла и общее смысловое направление. Рабби Нахман поставил себе кажущуюся на первый взгляд противоречивой диалектическую задачу: скрыть лики Торы под художественным покрывалом, но скрыть лишь затем, чтобы читатели смогли их увидеть. Раввин Адин Штейнзальц делает все. чтобы читатели с недостаточно зорким взглядом (а у кого нынче хорошее зрение?) не прошли мимо.

Михаил Горелик

ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ФОНДА ПИНКУСА
ПО РАЗВИТИЮ ЕВРЕЙСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ В ДИАСПОРЕ, ИЗРАИЛЬ