«ОСТАНОВИТЕ МИР Я СОЙДУ»

Предлагаемый текст представляет собой отрывок из книги американской писательницы Блу Гринберг «Традиционный еврейский дом», написанной в 1982 году и изданной недавно в России. Название дано редакцией.

Блу Гринберг

У евреев свой особенный подход ко времени. Мы умеем творить для себя острова во времени. Мы даже обносим эти острова веревочкой, всячески изолируем их, переносим их в другую плоскость. Так что это время приобретает абсолютно другой смысл и создает особую ауру вокруг нашего повседневного существования.

Такого рода выделение и освящение времени для отдыха в полной мере соответствует потребностям человеческой психики, ибо никому не дана способность постоянно существовать в состоянии максимального эмоционального напряжения. Святое время субботы позволяет нам испытать этот эмоциональный подъем и почувствовать нечто необычное на определенном отрезке времени, полностью выделяя его из монотонной повседневности. В традиционном еврейском доме ощущение вкуса и колорита времени вполне конкретно. В шабат я ощущаю, что дышу другим воздухом, мне кажется, что совсем иначе горят лампы в салоне, по-другому светятся лица детей, и как-то особенно качаются деревья на ветру. И хотя я знаю, что в мире при этом ничего особенного не происходит, но сразу после зажигания свечей я чувствую, будто нажала на кнопку и включила шабат для всего мира. Это ни с чем не сравнимые ощущения, и я испытываю их каждую неделю.

Как же происходит это чудо? В переходе от обыденного к необычному и экстраординарному всегда есть элемент тайны, но, с чисто человеческой точки зрения, в этом нет ничего особенного. Это вовсе не большой скачок навстречу святыне, а скорее ряд маленьких, незаметных шагов, благодаря которым отдельные фрагменты постепенно слагаются в общую картину.

Так почему же я, как и другие ортодоксальные евреи, настойчиво, из недели в неделю, из месяца в месяц, год за годом неотступно повторяю все те же шаги? Наверное, неподготовленному человеку трудно понять смысл моего ответа: «Я соблюдаю шабат потому, что исполняю заповедь».

В необъятной пустыне, к востоку от Египта и к югу от Земли Обетованной Моисею и народу Израиля была дана Тора, а в ней — заповедь соблюдения шабата. А поскольку и я принадлежу к этому народу, то и моя душа побывала на Синае и приняла там заповеди.

Само собой разумеется, что я вовсе не считаю, что Г-сподь на Синае в буквальном смысле слова повелел что-то вроде: «Не носи в шабат деньги в карманах» или «Не стриги в шабат лужайку перед домом», или «Ступай в синагогу и молись». Конечно же, нет. Просто для меня имеет огромное значение Откровение Б-жье как целое и весь исторический опыт моего народа, который накапливался на протяжении сотен поколений. У заповеди, касающейся соблюдения шабата, есть две отправные точки в Библии. Первая связана с сотворением мира, вторая — с исходом — освобождением от рабства. В связи с шабатом эти грандиозные события приобретают особый смысл, который заключается в том, что существуют неразрешимые противоречия между свободным состоянием человека и порабощением, между свободой творчества, энергией волеизъявления и проявлением человеческого духа и тем рабским подчинением, в которое нас ввергают соблазны этого суетного и сумбурного мира. Шабат в определенном смысле отражает то состояние, которое хорошо передается названием популярной песенки: «Остановите мир — я сойду». Попробую объяснить, что для меня это значит. Шесть дней ты будешь трудиться, а на седьмой — сможешь отойти от всех профессиональных проблем. Шесть дней ты будешь творить, изобретать, проявлять фантазию, куда-то стремиться и нестись, как угорелая, а на седьмой — остановишься и призадумаешься. Шесть дней ты будешь образцом успеха и целеустремленности, а на седьмой — остановишься и вспомнишь, что не все в твоей власти.

Шесть дней ты будешь несчастнейшей из неудачниц, а на седьмой — почувствуешь себя повелительницей мира. Шесть дней ты будешь наслаждаться благословением трудов своих, а на седьмой — проникнешься пониманием того, что просто быть столь же важно, как и созидать. Ни одна система, которая подразумевает взаимодействие множества людей, не может быть идеальной. Но для среднего ортодоксального еврея шабат вплотную приближается к понятию «идеала». Это тот день, когда есть возможность отдохнуть и под зарядиться, это день для семьи и для общины.

Это день для молитвы и изучения Торы, день который мы посвящаем синагоге и дому.

Это день отдыха, когда можно наконец-то дать себе поблажку, день сострадания и уважения к себе.

Это день одновременно и древний, и современный — одним словом, это день на все времена.

Это день, который является даром и накладывает определенную ответственность.

Без него я просто не могла бы жить.

Каждую неделю в синагоге читается определенная часть Торы, называемая недельным разделом. За год полностью прочитывается вся Тора. Каждый недельный раздел имеет название, совпадающее с первыми ключевыми словами первой фразы раздела (в частности, это может быть и одно слово).
Если в явном виде не указано иное, все ссылки в первом комментарии даются на книгу Дварим (Второзаконие), в последнем — на книгу Берешит (Бытие).
Рядом с названием недельного раздела указана соответствующая ему неделя (даты): быть может, читателю захочется прочесть недельный раздел и поразмыслить над ним именно тогда, когда это делают религиозные евреи во всем мире.
Понятно, что газетные возможности крайне сужены. Дать хоть сколько-нибудь систематический комментарий даже к небольшому отрывку — невозможно. Поэтому фрагменты еврейских классических комментариев в изложении Цви Одессера следует рассматривать лишь как указание на многогранность текста Торы и приглашение к пристальному чтению.

МИШПАТИМ

«Глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу» (21:24)

Буквальное истолкование этого стиха ошибочно: ведь если у кого-то в результате полученного удара зрение ухудшилось на треть, невозможно нанести такой ответный удар, который лишил бы виновного зрения в той же самой степени. Если же кому-то выбил глаз одноглазый, то лишить его в отместку единственного глаза стало бы карой, намного превышающей тяжесть последствий содеянного. Согласно Устной Торе, в действительности виновный должен выплатить пострадавшему денежную компенсацию, эквивалентную сумме, на которую уменьшилась бы стоимость работника с таким же увечьем. (Р. Авраам Ибн Эзра)

«Когда деньгами ссужать будешь народ Мой, неимущего, который с тобой» (22:24)

Тора утверждает, что богатство, по милости Творца, доставшееся человеку, принадлежит не только ему, но и людям, лишенным средств к существованию. Исходя из этого, например, если отец оставляет наследство только одному из сыновей, тот обязан заботиться о своих братьях, поскольку становится распорядителем наследства, а не единоличным его обладателем. Таким образом, благотворительность лишь восстанавливает справедливость: богатый должен правильно распоряжаться имуществом, вверенным ему Творцом, и всячески поддерживать обездоленных. (Маасе рокеах)

ТРУМА

«И построят мне святилище, и Я буду обитать среди них» (25:8)

«Среди них» евреев, а не «в нем» в святилище. Обитель Творца не архитектурное сооружение, она находится в еврейских сердцах. (Алших)
«И пусть сделают ковчег из акации, два с половиной локтя длиною, полтора локтя шириною и полтора локтя высотою» (25:10) Ковчег, в котором находились скрижали Завета и свиток Торы, стал символом еврея, хранящего и изучающего Священное Писание. Среди размеров ковчега нет ни одного целого числа: тот, кто учит Тору, должен помнить о том, что он не совершенен, что он постоянно находится лишь в середине пути. (р. Натан Адлер) Тору невозможно выучить до конца: сколько бы человек ни выучил, он должен знать, что дошел, в лучшем случае, только до половины (Пардес Йосеф). Ковчег чудесным образом не занимал пространства в Святая святых: он был, и вместе с тем его словно не было. Так и мудрец, в сердце которого хранятся Тора и священные скрижали, помнит о том, что он ничто, довольствуясь минимумом и не стремясь занять особое, почетное место в этом мире (Га-драш ве-га-июн).

ТЕЦАВЭ

«И прикажи ты сынам Израиля, и они доставят тебе чистое оливковое масло: чтобы зажигать светильник, [горящий] постоянно» (27:20)

В Танахе сказано: «заповедь светильник, а Тора свет» (Мишлей, 6:23). Еврей должен зажечь в своей душе светильник Торы, «[горящий] постоянно», который будет освещать ему путь даже в темные времена изгнания и духовной деградации поколения. (Из классических источников)

«И сделай священные одежды: для почета и великолепия». (28:2)

Фрагмент об одеждах первосвященника предваряется указанием по поводу чистого оливкового масла для светильника (27:20,21). Чистое оливковое масло символ души, чистоты и собранности мысли (как капля масла в стакане воды). А одежды первосвященника символизируют физические «одежды» души, раскрывающейся в мире через деяния, и когда эти одежды чисты, они подчеркивают «почет и великолепие» того, кто в них облачен. Эту же мысль выразил царь Шломо: «Да будут одежды твои белы всегда, и да не оскудеет масло помазания на голове твоей» (Когелет, 9:8). Чистота духа и тела, мысли и деяния в этом суть еврейского образа жизни. (Сфат-эмет)


КИ ТИСА

«И вернулся Моше к Б-гу и сказал: "Совершил этот народ страшный грех, и сделали они себе золотого идола"» (32:31)

Моше молит Творца простить евреев, еще раз подчеркивая, что осознает всю тяжесть совершенного ими греха. Честное и точное определение того, в чем именно состоял грех, является необходимым условием искреннего раскаяния. Если первый человек, Адам, пытался найти оправдание своему проступку, переложив всю вину за него на Хаву, и при этом такое «покаяние» ему не помогло, то евреи, напротив, осознали всю тяжесть содеянного ими и тем самым заслужили прощение Всевышнего. (Нехмад ми-загав)

«И увидишь Меня сзади, но лицо Мое не будет увидено тобой» (33:23)

Человечество не сразу может распознать истинные причины тех или иных глобальных событий и Б-жественный замысел, стоящий за ними. По прошествии времени, анализируя ход истории, мы начинаем понимать, что все события предуготованы выше, и лишь по мере удаления от них обретаем способность дать им более точную оценку. «И увидишь Меня сзади» — только через какое-то время мы начинаем понимать пути Творца; «но лицо Мое не будет увидено тобой» — сразу мы не способны их понять, а тем более предвидеть. (Из классических источников)

«Припоминающий вину отцов детям и внукам, третьему и четвертому поколению» (34:7)

Милосердие Творца заключается, среди прочего, в том, что Он не обрушивает наказание на еврейский народ сразу, а распределяет его на несколько поколений, чтобы провинившееся поколение не погибло под тяжестью собственной вины, хотя и заслужило такую кару. (Нахаль кадмоним)

МУДРЕЦ И ТЕЛЕНОК

Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика

— Одно из самых моих ранних воспоминаний: я был тогда совсем маленький, мы снимали дачу. И вот, хозяева зарезали курицу и угостили меня, Я отказался: я сказал, что не ем знакомых куриц.

— Похожее переживание было у моей невестки. Когда она была маленькой, она как-то увидела в ванне у своей бабушки живых карпов. Во время субботней трапезы она спросила, куда подевались карпы. Ответ настолько поразил ее, что с тех пор она совсем не ест рыбы. А вы кур едите?

— Я же сказал: проблемой для меня были не куры вообще, а только одна — знакомая — курица,

— Что ж, у детей достаточно здравого смысла, чтобы не есть друзей.

— А помните, как к Иегуде га-Наси прибежал ягненок, которою хотели зарезать, и мудрец сказал ему такие утешительные слова: «Ступай, куда тебя ведут — на то ты и создан».

— Не ягненок, а теленок.

— Хорошо, пусть теленок — какая разница, это ничего не меняет.

— Вы, должно быть, знаете, что после этого рабби Иегуда га-Наси (Палестина, II—III вв., редактор и составитель Мишны — базисной части Талмуда; история о теленке рассказывается в одном из трактатов Талмуда) тяжело заболел, и эта болезнь рассматривается как следствие его немилосердия.

— Ну а что он должен был ответить теленку?

— Не уверен, что вы ставите вопрос правильно. Дело не в содержании ответа рабби Иегуды га-Наси, а в форме.

— Что-то я не совсем понял.

— Проблема в том, что он сказал правду, но сказал ее самым немилосердным образом.

— А мог ли быть его ответ в принципе милосердным? Тогда он должен был бы ответить, как ваша невестка: я не буду тебя есть.

— В нашей культуре нет запрета на употребление мяса. Если Адаму было разрешено питаться только растительной пищей, то Ною (а ведь мы все его потомки) уже и животной. В Библии говорится о том, каких животных можно есть, а каких нет.

— Но ведь Ною, кажется, было позволено питаться всем, что движется?

— Ною — да, однако для евреев вводятся серьезные ограничения: мы не рассматриваем весь животный мир как потенциальное блюдо. Кроме того, детально разработана специфическая техника убоя скота с тем, чтобы животные не испытывали ненужных мучений. Причем убивать может только специально подготовленный человек — резник. Это касается и птицы. Обычный человек, согласно нашим законам, даже курицу не может убить. Лишение жизни животных может быть нравственно опасным для того, кто это делает, поэтому лучше, насколько это возможно, сузить круг таких людей. Между прочим, рабби Иегуда га-Наси не был резником, так что сам не мог бы убить теленка. Хочу обратить ваше внимание и еще на один аспект: мясо, которое мы едим, должно быть полностью освобождено от крови; употребление крови в пищу категорически запрещено.

— То есть знаменитый бифштекс с кровью не из еврейского меню?

— Да, как-то обходимся. Я, собственно, вам об этом напомнил в связи с обвинениями евреев в употреблении крови несчастных младенцев. Обвинители не удосужились хотя бы поверхностно познакомиться с нашими обычаями.

— Я слышал об исследованиях, согласно которым животные перед гибелью испытывают сильнейший стресс, и в результате их организм оказывается отравлен с соответствующими последствиями для тех, кто будет есть это мясо.

— Животное не может испытывать радости, когда его жизнь насильственно прерывается, но, я вам говорил уже, резник владеет особой техникой, которая позволяет сделать это быстро и, насколько это вообще возможно, безболезненно.

— С вашего позволения, давайте вернемся к Негуде га-Наси. Если теленок создан именно для «этого», если Иегуда га-Наси не мог его спасти, то, что он вообще в таком случае мог ответить? Обнадежить посмертным существованием? Вот, скажем, Бердяев — очень надеялся встретиться со своим котом после смерти, Иегуда га-Наси встретился после смерти со «своим» теленком?

— Типично русский вопрос, должен вам сказать. Нет, не встретился. Мы не считаем, что у животных есть духовные потенции для воскресения, это исключительная привилегия человека, созданного, в отличие от животных, по образу Всевышнего, так что обнадежить теленка вечной жизнью Иегуда га-Наси никак не мог. То есть сказать он, конечно, мог все что угодно, но только это не было бы правдой, он бы внушил теленку ложную надежду.

— Это нельзя было бы даже назвать ложью во спасение, поскольку как раз спасение несчастному теленку ни при каком раскладе не светило.

— Мы с вами рассматриваем эту историю с разных сторон. Для вас, как я понимаю, главный герой — это теленок со своим «проклятым» молчаливым вопросом. Для меня — рабби Иегуда га-Наси. От него не требовалось говорить неправду, он должен был просто пожалеть теленка, и этого было бы довольно, но он не пожалел, что было следствием его предельно жесткого отношения к миру.

Вы сконцентрировались на ответе, но ведь рассказ на этом не кончается, самое важное происходит дальше: Иегуда га-Наси тяжело заболел — болезнь заставила его посмотреть на многое другими глазами и научила относиться к миру более милосердно.

— Так что этот рассказ и о смысле болезни?

— Да, и о смысле болезни тоже.

Спросили у Ильи-пророка, есть ли на базарной площади кто-нибудь, кому отведено место в будущем мире? Да, — сказал пророк, — вон тем двум шутам, что веселят народ на площади.»

Эта острая талмудическая реплика вынесена на обложку журнала «Отцы и дети», издаваемого Институтом изучения иудаизма в СНГ. «Отцы и дети» — семейный журнал. Семья — одна из фундаментальных еврейских ценностей, союз «и» в названии играет роль не разделительную, но соединительную. Журнал адресован «всем»: взрослым и детям, он предлагает разным поколениям то, что должно их объединять: еврейский мир. В самом широком смысле — еврейский мир. Директора Института изучения иудаизма в СНГ и главного редактора «Отцов и детей» Давида Паланта можно поздравить с очень удачным проектом. Позиция журнала — творческая позиция осмысления духовного наследия в мире ассимилированного еврейства, мало что об этом наследии знающего. Что интересно и важно: тема Холокоста занимает на страницах «Отцов и детей» подобающее ей скромное место: она ни в коей мере не является центральной и интегрирующей. Концепция журнала естественным образом предполагает, что евреи интересны все-таки не тем, «как нас унижали, дискриминировали и убивали», а тем, что создавали и продолжают создавать. Последние номера журнала — тематические: еврейская литература, еврейская семья, еврейский юмор. Это удачное решение талантливого редактора Тали Берман, сочетающей функции ответственного секретаря и выпускающего редактора. Ей удалось резко повысить уровень этого издаваемого уже почти девять лет журнала и придать ему новое дыхание.

Что общего у юмора с религией? Этот риторический вопрос предполагает, что каменная серьезность — непременный атрибут религии. Достаточно полистать журнал, чтобы понять, насколько ошибочно такое мнение. Заголовок этой статьи — чуть перекроенное высказывание одного еврейского мудреца. «Райское наслаждение» — здесь вовсе не метафора, смысл в том, что праведника в раю ожидают многие наслаждения — в числе их и хорошая шутка. Но ведь вполне насладиться райской шуткой может лишь тот, кто и в земной своей жизни умел улыбаться. Улыбка — признак внутренней свободы и уверенности в себе.

Илья-пророк помещает шутов в рай, а не в ад, как предположили бы иные серьезные люди. Шуты развлекали удрученных. Что еще интересно в этой истории: пророк не нашел на базарной площади людей достойных рая, кроме этих самых шутов. Все тексты последнего номера «Отцов и детей» вертятся вокруг юмора, выявляют его еврейскую специфику. Здесь есть место и религиозному, и вполне светскому взгляду, талмудической остроте, хасидской улыбке и уличной сценке. Здесь размышление о юморе остроумнейшего раввина Адина Штейнзальца соседствует с эссе хорошо известной в России израильской писательницы Дины Рубиной, увидевшей жизнь в своей стране «Под знаком карнавала» и предварившей свой текст набоковской максимой: «Разница между космической стороной вещей и их комической стороной зависит от одной свистящей согласной». С Адином Штейнзальцем беседует сотрудница Еврейского университета в Иерусалиме Зоя Копельман. Особый шарм их беседе придает эстетически внятное столкновение мужского и женского видения. Вот раввин рассказывает анекдот об Ангеле смерти, который по рассеянности забрал не ту женщину. Когда ошибка обнаруживается, он (ангел, а не раввин) спрашивает: «И что же теперь с ней делать?». — «Ну раз уж принес, пусть остается!».

Зоя Копельман: Вот-вот, так пошутить — только о женщинах!

Адин Штейнзальц: В самом деле?.. Ну что вы, такое со всяким может случиться. Отшутился. А ведь ему и в голову прийти не могло, что анекдот имеет хоть какую-то тендерную окраску.

Зоя Копельман описывает свой трепет при первом визите к раввину. И мимоходом делает фактурное наблюдение, не имеющее отношения к делу, но создающее воздух беседы: «Раввин удобно расположился в кресле, держа в руках солидного размера трубку, и тут я заметила, что усы у него над верхней губой рыжеватые от табака». Зоя Копельман — известная специалистка по ивритской литературе и иврито-русским литературным связям, ее многообразное участие в журнале, в частности, введение в русский культурный оборот текстов, существовавших только в ивритской среде, немало украсило последние номера «Отцов и детей». Хотя журнал четко структурирован: первая половина — «отцам», вторая — «детям», эта граница на самом деле достаточно условна и легко проницаема: очень много материалов в каждом номере очевидным образом интересно «всем».

Для детей в «юмористическом» выпуске припасено несколько забавных и поучительных (но безо всякого морализаторства) талмудических и хасидских текстов, вроде истории о горбатом старом мудреце, который преградил Александру Македонскому путь в Святая Святых Храма.

— Погоди же! — пригрозил ему Александр. — Вот выйдем отсюда, я распрямлю твой горб и вырву из твоей груди коварство и гордыню.

— Дай-то Б-же! Если тебе удастся это сделать, господин мой царь, тебя назовут великим врачевателем.

Номер завершается традиционным для этого журнала детским конкурсом, где классические арифметические задачи перемешаны с задачами на знание Библии. Само собой, победителям гарантируются подарки. Конкурс предваряется замечанием: «Для того, чтобы ответить на эти вопросы, вовсе не надо много знать. Надо лишь, как и для понимания любой шутки, слегка по-иному взглянуть на вещи».

Великое дело — «по-иному взглянуть на веши».

На последней странице обложки название журнала набрано на иврите. Но, если так, то (при чтении справа налево) она-то и является первой! Как же все-таки легко меняется местами первое с последним. На этой последней-первой странице обрывок диалога, своего рода эпиграф:

— Целый журнал о юморе? Это не серьезно!

— А у нас, евреев, юмор — дело серьезное.

ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ФОНДА ПИНКУСА
ПО РАЗВИТИЮ ЕВРЕЙСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ В ДИАСПОРЕ, ИЗРАИЛЬ