МОЛИТВА МОЖЕТ ИЗМЕНИТЬ МИР

Предлагаемая читателю статья представляет собой фрагмент обширного введения к сидуру «Врата молитвы», изданному культурно-религиозным центром для евреев из России «Маханаим» совместно с рядом других организаций, в том числе, Институтом изучения иудаизма в СНГ под руководством раввина Адина Штейнзальца.

Раввин Адин Штейнзальц

Молитва как просьба и как служение

Всякий человек в трудный час непроизвольно обращается к Высшей Силе с просьбой о помощи и защите. Иудаизм, будучи строгим монотеизмом, требует от человека, чтобы он в трудные минуты обращал свои просьбы непосредственно к Всевышнему, и исключает обращение к каким бы то ни было посредникам, которые ходатайствовали бы о нем. Стоя пред Всевышним и прося Его о поддержке, человек осознает ту ответственность, которая лежит на нем самом. Однако молитва — это не только просьбы. В Торе говорится о необходимости служения Всевышнему сердцем. Рамбам разъясняет, что служение сердцем — это молитва. Таким образом, молитва — это часть нашего служения Всевышнему, точно так же как соблюдение Субботы или выполнение любых других заповедей. Отсюда следует, что еврейская молитва должна быть подчинена определенным правилам, должна находиться в рамках, установленных традицией.

Молитва за себя и за других

Тот, кто не просит у Всевышнего здоровья, мира и благополучия для себя и своей семьи, проявляет тем самым, в сущности, недостаток веры, ибо все эти вещи необходимы, и если человек действительно считает, что они всецело зависят от воли Всевышнего, то он не может не молиться о них. С другой стороны, совершенно неправильно молиться только за себя, не включая в молитву нужды других людей. Большинство еврейских молитв составлены так, что речь в них ведется от лица общины, во множественном числе; произнося их, человек молится и за себя, и за свое окружение, и за весь еврейский народ и — в дальнейшей перспективе — за благо и спасение всего человечества. Суть нашей просьбы к Всевышнему такова: мы просим Его за еврейский народ и за самих себя как часть этого народа; мы молимся о том, чтобы спасение еврейского народа привело к благу и спасению всего человечества. При этом мы надеемся не на свои заслуги, а на милость, которую Всевышний ради спасения мира оказывал нашему народу в течение всей его истории, а также на близость Всевышнего всем Его созданиям.

Талмуд подчеркивает особую важность конкретной молитвы за ближнего: «Тот, кто просит Всевышнего о милости к ближнему своему, не нуждаясь в ней сам, — будет услышан Небесами». С другой стороны, «всякий, кто мог молиться за ближнего, но не сделал этого, может быть назван грешником».

Диалог со Всевышним

Человек должен ощущать во время молитвы, что он разговаривает непосредственно со Всевышним. И хотя Он неимоверно возвышен, абсолютно свят и управляет всем миром как в глобальных, так и в мельчайших его проявлениях, а человек слаб, ограничен и невежественен, — тем не менее он устанавливает со Всевышним прямой личный контакт и ведет с Ним непосредственный диалог. Молитва — часть такого диалога, причем мы участвуем в нем и мыслями, и словами, и делами, а участие Всевышнего — вся наша судьба. Простая медитация, то есть создание настроения близости к Всевышнему, не является молитвой. Молитва должна быть выражена словами, потому что речь — одна из важнейших особенностей человека, отличающих его от животного. Молитва должна быть не просто проговорена мысленно, но обязательно высказана вслух, так как человеку свойственно гораздо более серьезно относиться к реально произносимому слову, чем к произнесенному только мысленно. С другой стороны, не следует молиться громко. Желательно, чтобы человек слышал свою молитву сам, но не нужно, чтобы ее слышали окружающие. Мы учимся этому на примере Ханы, матери пророка Шмуэля (Самуила), о которой сказано: «И когда молилась она, то говорила в сердце своем; только губы ее двигались, голоса же ее не было слышно». Лишь отдельные элементы молитвы разрешается произносить громко.

Всеобъемлющее знание Всевышнего и просьбы человека

Если Всевышний всеведущ и знает даже то, что мы еще только хотим Ему сказать, то зачем же нам вообще о чем-то просить? Разве Он Сам не знает, что нам нужно? Разве Он и без обращенных к Нему просьб не решит, что нужно сделать для нашего же блага? Конечно же, Всевышний знает все это, поэтому ясно, что цель молитвы отнюдь не в том, чтобы сообщить Ему о наших нуждах. Молитва — это «служение сердца», работа над самим собой в процессе диалога со Всевышним. Молитва является одним из путей личного духовного совершенствования, осознания власти Всевышнего над миром и благодаря этому — одним из путей познания мира. Награда за молитву — это награда именно за такую внутреннюю работу.

Кроме того, Всевышнему небезразличны наши слова и мысли, точно так же как и поступки, поэтому молитва может влиять на решения Всевышнего в Его управлении миром.

Следует также отметить, что иудаизму совершенно чужд фатализм. Всезнание Всевышнего никак не отнимает у человека свободы выбора. Более того: всякое высшее предопределение выносится человеку в соответствии с тем состоянием, в котором тот находится в данный момент. Если он изменится, изменится и предопределение. Когда человек осознает собственные недостатки и пытается их исправить, он меняет и свое предопределение, и весь мир.

Каждую неделю в синагоге читается определенная часть Торы, называемая недельным разделом. За год полностью прочитывается вся Тора. Каждый недельный раздел имеет название, совпадающее с первыми ключевыми словами первой фразы раздела (в частности, это может быть и одно слово).

Понятно, что газетные возможности крайне сужены. Дать хоть сколько-нибудь систематический комментарий даже к небольшому отрывку — невозможно. Поэтому фрагменты еврейских классических комментариев в изложении Цви Одессера следует рассматривать лишь как указание на многогранность текста Торы и приглашение к пристальному чтению.

ТОЛДОТ (РОДОСЛОВИЕ) (25:19 - 28:9) Вот родословие Ицхака...

«И вышел первый: красный, мохнатый весь, как плащ власяной» (25:25)

В этом сравнении — намек на лицемерие Эйсава. Плащ из конского волоса во времена Танаха был символом покорности и смирения: «И не будут надевать власяной плащ, чтобы обманывать» (Зхарья (Захария) 13:4). Но цвет кожи Эйсава — красный — знак, свидетельствующий о его кровожадной натуре. Внешние признаки покорности и смирения — лишь личина для нечестивца, на самом деле жаждущего крови.

«Пришел твой брат и хитростью взял благословение твое» (27:35)

Дети наследуют от родителей присущие тем свойства натуры. Яаков, обманув отца, хитростью получил благословение, причитавшееся Эйсаву. Сыновья Яакова также поступили «с хитростью» (34:13) и обманули своего отца: они обещали лишь освободить свою сестру, выкрав её у Шхема, но под покровом темноты вероломно отомстили жителям целого города (34:25,26).

«И вновь Ицхак откопал колодцы, которые выкопали в дни его отца Авраама» (26:18)

Деяния отцов — знамение для потомков. Три колодца, три источника Ицхака — это три Храма, три источника жизни. О двух из них был спор, о третьем же сказано: «Простор дал нам Б-г, и мы размножимся на земле» (26:22). Так и с Храмом: первые два разрушили наши враги, но третий будет признан всеми народами земли.

ВАЕЦЕ (И ВЫШЕЛ) (28:10 - 32:3) И вышел Яаков из Беер-шевы...

«И было утром: [увидел Яаков -] вот, это Леа» (29:25)

Лаван привел к Яакову вместо Рахели старшую дочь, Лею. По обычаю, из соображений скромности лицо невесты на свадьбе должно быть закрыто. Подлог мог бы раскрыться уже во время свадебной церемонии, и тогда Леа была бы навсегда опозорена. Но Рахель передает сестре условный знак, по которому Яаков должен был узнать ее. Милосердие Рахели поистине безгранично.

«И позавидовала Рахель сестре своей» (30:1)

Позавидовала, поскольку Леа родила мужу четырех сыновей. Но ведь запрещено завидовать ближнему! Но это была не досада на благополучие любимой сестры, а боль из-за собственного несовершенства. Рахель подумала: «Не будь она праведнее меня, не удостоилась бы иметь четырех сыновей».

«И похитила Рахель идолов отца своего» (31:19)

Здесь «идолы» — принадлежности для гадания, для определения будущего. Но не только язычник Лаван — даже евреи-маловеры вместо того, чтобы попытаться найти решение своим проблемам самостоятельно, предпочитали более простой выход: они вопрошали урим ве-тумим — нагрудник первосвященника, обладавший свойством давать знамения в ответ на любые вопросы; евреи со временем так привыкли полагаться на него, что стали им злоупотреблять (Шофтим (Судьи) 8:27,17:5,18:5). Вместо того, чтобы обратить свой взор к Творцу, выверяя себя по Нему, они пытались снять с себя всякую ответственность за решения.

ВАИШЛАХ (И ПОСЛАЛ) (32:4 - 36:43)

И послал Яаков пред собою посланцев...

«И взял из того, что было у него под рукой, в подарок Эйсаву» (32:14)

Эйсав видит лишь внешнюю сторону бытия. Он полагает, что имущество Яакова обретено только благодаря физическому труду и способностям. Но Яаков всем сердцем благодарен Творцу (33:11), от которого он получил силы и разум, и теперь ему тяжело отдать злодею дарованное Небесами. Он решает отдать Эйсаву лишь то малое, о чём он мог позволить себе думать как о нажитом своими руками, своим трудом.

«Бог одарил меня, и есть у меня все» (33:11)

Яаков считает, что имеет ровно столько, сколько Всевышний считает необходимым для него, и рад тому, что у него есть («есть у меня все»), — в отличие от Эйсава, который гордо заявляет: «У меня есть много» (33:9) — считая достоинством обладание богатством, намного превышающим его потребности.

«Устраните из вашей среды богов чужих» (35:2)

Имеются в виду религиозные символы идолопоклонников, изображенные на вещах, захваченных в Шхеме. Поскольку жители Шхема добровольно отказались от идолопоклонства, их идолы и связанные с ними вещи уже не использовались в качестве культовых предметов. Тем не менее Яаков настрого запрещает домочадцам брать их с собой. Еврей не должен держать у себя в доме то, что напоминает ему о существовании чуждых культов.

ВАЕШЕВ (И ПОСЕЛИЛСЯ) (37.1 - 40.23)

И поселился Яаков в стране...

«И поселился Яаков в стране, где жил отец его» (37:1)

Утомившись от всех трудностей, выпавших на его долю, Яаков хотел жить в мире и спокойствии. Но праведнику, который стремится к беззаботной жизни, Всевышний говорит: «Разве недостаточно спокойствия, которое тебя ожидает в мире грядущем?». И сразу после этого — история с Иосефом.

«И он рассказал [сон] отцу своему и братьям своим, и выбранил его отец» (37:10)

Иосеф нарочно рассказал Яакову второй сон — о том, как солнце, луна и одиннадцать звезд поклоняются ему, Иосефу. Яаков догадался, что солнце это он, луна его жена, а звезды остальные сыновья. Нельзя сказать, что пророчество обрадовало Яакова. Но ругал он Иосефа совсем по другой причине: предчувствуя недоброе, он тем самым пытался отвести от него гнев братьев. Поэтому Яаков и стал публично увещевать Иосефа, опасаясь, как бы остальные сыновья не отомстили тому сами.

«Отвели Иосефа в Египет» (37:28)

Вслед за историей о Тамар, которая, рискуя жизнью во имя Неба, отстояла свою правоту перед Иеудой, следует рассказ о жене Потифара. Тем самым Писание подчеркивает, что последней, домогавшейся Иосефа, тоже руководило не одно лишь вожделение. Она узнала от астрологов, что у нее и у Иосефа будут общие потомки, но ей не сообщили, что родит от него ее дочь.

ПОБЕДИТЕЛИ РЕВОЛЮЦИИ

Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика

— Как вы полагаете, почему революционеры считают, что революция в принципе возможна, что она имеет какой-то смысл? Я говорю не о тактических вещах: не о захвате мостов, телеграфа и телецентра, не об аресте правительства и национализации банков — меня интересуют историософские предпосылки революционного сознания.

— Это действительно корневой вопрос. Если вы вслед за Шпенглером и Тойнби считаете, что история циклична, то революция, конечно же, не имеет никакого смысла. Закат сменяется восходом, восход — закатом, и никакая революция ничего тут не изменит.

Если вы вслед за Гесиодом считаете, что завтра непременно будет хуже, чем вчера, то бунтовать против такого порядка вещей, разумеется, можно, но только исключительно на эмоциональном уровне. Мир деградирует, он так устроен, и ничего тут не попишешь. Кстати, такое понимание очень характерно для обыденного сознания. Вам наверняка встречались люди, которые хорошо помнят, что во времена их молодости вино было куда лучше.

— Не говоря уже о девушках и колбасе.

— Насчет колбасы не знаю — это ваша российская специфика, — но девушки точно были краше, деревья выше, а небо — несравненно голубей. Пессимисты убеждены, что их внуки будут жениться на девушках с тремя ногами, а небо со временем станет абсолютно черным. При таком пессимизме максимум, что можно сделать, — это пролить слезу о горькой судьбе внуков.

— Ну, не скажите: зачем энергичному человеку лить слезы: он может стать, например, банкиром, рэкетиром или депутатом — в зависимости от темперамента.

— Почему бы и нет. Но только этим он изменит вектор движения исключительно для самого себя — человечество по-прежнему обречено двигаться в том же направлении: от хорошего к плохому. Однако мировую историю можно понимать и прямо противоположным — оптимистическим — образом: как историю непрерывного прогресса. Во многих странах, в том числе, в России и в Израиле, хватало лозунгов, утверждавших, что жизнь с каждым днем будет становиться лучше и веселей: скажем, в следующей пятилетке яблоки вырастут размером с дыни, а дыни — ну, я даже и представить себе не могу, во что могут превратиться дыни в следующую пятилетку.

— Но ведь доказать, что завтра будет непременно лучше, чем вчера — все-таки довольно затруднительно. Кроме того, при таком незамутненном оптимизме революция тоже вроде бы ни к чему. Зачем мешать перспективной дыне?

— Если верить в поступательный прогресс, независимый от усилий и намерений конкретных людей, то — да: тогда революция бессмысленна. Революционное сознание исходит из иного понимания истории. Оно принимает деградацию мира как факт, но дело в том, что деградация вовсе не фатальна — если приложить определенные усилия, ее можно остановить, можно вернуться в рай или даже создать такой рай, которого никогда раньше не было. В принципе поворотный пункт неизбежен - хотим мы этого или нет, он все равно наступит. Однако можно немного подтолкнуть события. Но что самое интересное: перелом произойдет тогда, когда все станет совсем плохо — настолько плохо, что хуже некуда. Вот тут-то все и начнется. Необходимой субъективной предпосылкой революции служит уверенность в том, что стоит предпринять некоторые действия, и история потечет к золотому веку. Разумеется, доказать тут ничего нельзя: это вопрос веры.

— Для непосредственных участников

— Да.

— Но мы-то все-таки можем ретроспективно оценить, что из этого вышло.

— Можем. У нас есть прекрасные примеры, что происходит, когда революция побеждает.

— И что же?

— Видите ли, я не хочу говорить здесь о последствиях для конкретных людей. Они, кстати сказать, могут быть очень различны. Например, русская революция кардинально отличается в этом отношении, как, впрочем, и во многих других, от сионистской. Но меня занимает революция сама по себе как таковая. Парадокс состоит в том, что если рассматривать ситуацию в общем и целом, то победившая революция неизбежно погибает. Победа и есть ее поражение. Революция может жить, только покуда она продолжается. Это как езда на велосипеде.

— Троцкий в свое время выдвинул идею перманентной революции. Эхо этой идеи в словах одной советской песни времен застоя: «Есть у революции начало — нет у революции конца!».

— Троцкий прекрасно понимал, что победного конца быть в принципе не может, что конец — это конец. Кстати, это понимал и Мао Цзедун. Революция умирает, как только она остановилась. Появляется новый правящий класс, люди с совершенно иным сознанием и социальной практикой. Это вызывает огромное разочарование среди тех, кто были настоящими революционерами — они хотят продолжать революцию и обрекают себя на уничтожение.

Самка паука после успешного совокупления откусывает самцу голову — то же самое происходит обычно в любой удавшейся революции. Вы выполнили свой долг — теперь вас можно съесть, вы больше не годитесь ни для каких других целей. В одних случаях, как например в России, эта метафора осуществилась едва ли не буквально. В других случаях вчерашние революционеры просто вытесняются на окраину политической жизни или вообще из нее выводятся. Так или иначе на смену им приходят новые люди: в ситуации победившей революции люди с революционным сознанием оказываются просто неконкурентноспособны. Это напоминает старую сказку о состязании кролика с черепахой. Обратите внимание: черепаха выигрывает не потому, что она всегда обманывает кролика, а потому, что она движется стабильно. С беднягой-кроликом непременно что-то случится: например, в последний момент он заснет перед самым финишем. Это грустная сказка, особенно если вы — тот самый кролик и знаете, что черепаха все равно победит.

Посмотрите, какие животные живут в городе? Львы? Тигры? Орлы? Зато голубей вдоволь в Москве, в Париже, в Лондоне, в Нью-Йорке. Они летают повсюду, подбирают крошки и гадят. Конечно, хочется увидеть гордого орла, но орлы в городах давно уже вымерли. А воробьи, голуби и вороны прекрасно себя чувствуют: судя по всему, именно они и оказались в победителях.

РАВВИН АДИН ШТЕЙНЗАЛЬЦ:
ВСТРЕЧИ С ЛЮДЬМИ ДЛЯ МЕНЯ ПРИОРИТЕТНЫ

В октябре в одном из подмосковных пансионатов на берегу по-осеннему сонного пруда, окруженного облетающими деревьями, прошла конференция, название которой остро контрастировало с этим как бы специально русским, сбрызнутым холодным дождичком, пейзажем: «Словесность в Талмуде — Талмуд в словесности». Подмосковные талмудические штудии были посвящены скорому выходу в свет «Антологии Аггады» — очередного (четвертого) тома комментированного «русского Талмуда». Раввин Адин Штейнзальц, руководитель этого крупномасштабного проекта, приехавший на конференцию из Иерусалима, и академик Сергей Аверинцев, покинувший ради такого случая Вену, — соредакторы тома. Талмуд — одна из самых мифологизированных (и демонологизированных) книг на свете — помаленьку обживается в русской культуре.

Готовящийся к изданию том будет отличаться от своих предшественников. Об этом, собственно, говорит и его название — «Антология». Это не завершенный трактат и не отдельная глава, но коллекция разнообразных — как классических, так и экстравагантных и острых парадоксальных — текстов из необъятного моря Талмуда. Подбором текстов занимался сам Адин Штейнзальц, личность которого безусловно отобразилась в этом выборе. «Истории», составившие эту «Антологию», были рассказаны мудрецами Талмуда разных поколений в рамках определенной дискуссии в определенном контексте и с определенной целью, но многие из них давно уже пустились в относительно автономное плавание по волнам не только еврейской, но и мировой культуры, претерпевая во времени и пространстве самые разнообразные и неожиданные метаморфозы. Конференция была украшена многими интересными выступлениями, но центральными фигурами стали несомненно раввин Адин Штейнзальц и академик Сергей Аверинцев — именно они оставили на «Антологии» печать своей совместной редакции.

Стилистически полярно разные: живой, быстрый, непосредственный, распахнутый для общения, не читающий лекцию, но беседующий с людьми раввин, которому тесно на трибуне, он в скором времени покидает ее, ходит по сцене, жестикулирует, борода его, кажется, развевается, не поспевая за ним, и — элитарный профессор, речь которого, отличается неторопливым изяществом и выверенной завершенностью — совершенно адекватными его академической статуарности. Они, как два полюса, создавали интеллектуальное и эстетическое пространство, в котором помещались все другие участники конференции.

Выступления Адина Штейнзальца, в отличие от докладов его коллег, неверно было бы назвать чисто академическими (речь, разумеется, не о глубине содержания). В своем слове на субботней трапезе, которое он посвятил Брейшит — первому недельному разделу Торы, соответствующему дню проведения конференции, — Адин Штейнзальц сказал, что обращается к присутствующим не как к ученым, не как к представителям интеллигенции, но просто, как к людям — все-таки есть же и в академических кругах что-то человеческое! Шутка вполне в его духе.

В своих выступлениях он менее всего хотел оставаться только на позициях исследователя и аналитика. Интимность и теплота его отношений к текстам, о которых он говорил, бросалась в глаза, он не просто преподносил их как некий отдаленный от нас культурный феномен, но хотел, чтобы его слушатели восприняли Талмуд как непрерывный процесс, как неиссякаемый живой поток, определяющий на протяжении многих веков духовный облик и образ жизни еврейского народа. Естественно, Алину Штейнзальцу был задан вопрос, над чем он сейчас работает? «Я продолжаю, — сказал раввин, — заниматься комментированным переводом Вавилонского и Иерусалимского Талмуда и пишу одновременно пару книг, но основное время, разумеется, уходит на встречи с людьми. Встречи с людьми для меня приоритетны.»

После завершения конференции Адин Штейнзальц задержался еще на пару дней в Москве. За это время совершенно неутомимый раввин умудрился встретиться с десятками людей, в том числе, с мэром Москвы Юрием Лужковым, министром национальной политики Рамазаном Абдулатиповым и академиком Евгением Велиховым. С Юрием Лужковым Адина Штейнзальца связывают давние добрые отношения. Собеседники обменялись подарками: Юрий Лужков вручил раввину свою только что вышедшую книгу «Русские законы Паркинсона», презентация которой еще предстоит; дар раввина — серебряная рука, держащая золотой Иерусалим — займет достойное место в музее мэрии. От имени Президента России Юрий Лужков наградил Адина Штейнзальца медалью 850-летия Москвы — честь, которой были удостоены не многие иностранцы. Адин Штейнзальц награжден за свой выдающийся вклад в дело взаимообогащения культур и взаимопонимания между народами.

С Рамазаном Абдулатиповым раввин встретился впервые, но министр знал о нем по книгам и публикациям в прессе, читал его с большим интересом и давно уже хотел познакомиться. Естественно, одной из тем разговора были внутренние связи между иудаизмом и исламом. Абдулатипов подарил Штейнзальцу свою книгу «Авторитет разума» с дарственной надписью, исполненной теплоты и уважения, и получил в подарок три тома «русского Талмуда». Бывая в Москве, раввин Адин Штейнзальц всегда старается увидеться со своим старым другом — академиком Евгением Велиховым. Они встретились и на этот раз. Евгений Велихов — человек, который с первых шагов Адина Штейнзальца в России оценил масштаб его личности и глубоко позитивный смысл его деятельности. Академик Велихов постоянно оказывал и продолжает оказывать всемерную поддержку проектам Адина Штейнзальца в России.

Михаил Горелик

ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ФОНДА ПИНКУСА
ПО РАЗВИТИЮ ЕВРЕЙСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ В ДИАСПОРЕ, ИЗРАИЛЬ