Курс «Агада»   |   Программа «Лимудим»   |   Образов. центр   |  Метод. кабинет   | Гл.страница
x
x

3. Основополагающие практики (феномены) талмудической культуры

В каждой культуре существуют практики, имеющие особое значение, определяющие облик данной культуры, ее суть, главные коды, с помощью которых культура заявляет о себе. Это могут быть определенные ритуалы, мистерии, публичные представления, праздники и т. п. Центральное место в еврейской культуре эпохи Мишны и Талмуда (впрочем, как и в более поздние эпохи) занимала Тора. И наиболее значимые, знаковые практики были связаны с Торой, что находит отражение в семантике основных понятий иудаизма. Мы хотели бы остановиться на тех из них, которые в силу развития талмудической литературы отчасти утратили свой первоначальный смысл совершаемого действия и стали восприниматься как названия книг, жанров или сборников соответствующих текстов. Имеется в виду следующий ряд: микра, мишна, мидраш, агада, ѓалаха, талмуд.
Первые три понятия – מקרא, משנה, מדרש – принадлежат одной породе отглагольного существительного –   מְִָ – обозначающего, как правило, место действия или продолжительное, постоянно осуществляемое действие.  
Так, слово מקרא (микра) образовано от глагола קרא (кара) – «звать», «возглашать», «читать» – и может означать либо место, где происходит указанное действие, либо само это действие. Общеизвестное значение слова микра – это вся Письменная Тора (Танах). Но, можно предположить, что изначально оно обозначало именно действие, которое совершалось с Письменной Торой, – ее возглашали, читали вслух.
Слово משנה (мишна) происходит от глагола שנה (шана) – «повторять» – и означает постоянное возобновление этого действия. Это действие совершалось с Устной Торой и указывает на способ сохранения и передачи традиции – Устную Тору повторяли, заучивали наизусть, зазубривали[7]. (Позднее р. Йеѓуда ѓа-Наси назвал составленный им компендиум «Мишна» именно потому, что он включал высказывания, которые постоянно повторялись, заучивались наизусть).
И еще одно действие – мидраш (מדרש, мн. мидрашим). Это слово образовано от глагола דרש (дараш), первоначальное значение которого – «искать», «взыскивать», «выяснять». На основе употребления этого понятия в талмудической литературе можно предположить, что речь идет о поисках и выяснении смысла сказанного в Письменной Торе, причем этот поиск направлен на выявление соответствия между Письменной Торой и Устной. Не удивительно, что в дальнейшем глагол דרש (дараш) приобретает значение «толковать», а мидраш понимается как комплекс определенных способов толкования Торы. (Кстати, место, где происходили вышеуказанные изыскания, называлось бейт-мидраш.)
Итак, можно сказать, что три основных феномена, три основополагающих вида практики еврейской культуры древности[8] – это чтение (или возглашение) Письменной Торы, заучивание Устной Торы и выявление соответствия между Письменной Торой и Устной.
Но кроме этих глобальных видов практики существовали и их спецификации. Чрезвычайно значимыми в этом смысле являются ѓалаха и агада.
Слово הלכה (ѓалаха, мн. ѓалахот) перевести довольно сложно, оно образовано от глагола הלך (ѓалах) – «ходить», «идти» – и означает связанное с эти глаголом действие. Если пытаться подобрать русское существительное, то приходится выбирать между очень корявым «хождение», и слишком экстравагантным «поступь». Наверное, наиболее точный перевод – «то, как следует поступать». Этот перевод, подсказанный контекстуальным значением слова ѓалаха в талмудических источниках, явно подчеркивает, что речь идет не столько о действии, сколько о предписании. Трудно сказать, означало ли когда-нибудь это слово собственно действие, но в дошедших до нас текстах оно означает норму поведения, закон. Важно отметить, что формулировка этих норм происходит в рамках Устной Торы. То есть, ѓалаха – часть устной традиции, даже если ей находится подтверждение (с помощью мидраша) в Письменной Торе.
В дальнейшем термин ѓалаха стал обозначать не только конкретный закон, но и всю нормативную систему иудаизма в целом, а также определенный вид талмудической и более поздней литературы. Но в контексте настоящего рассмотрения мы заметим лишь, что это понятие свидетельствует о наличии практик законотворчества и подчинения нормам, разработанным в рамках устной традиции, в эпоху танаим.
О другом типе практики свидетельствует понятие אגדה (агада) или הגדה. Это слово образовано от глагола הגיד («сообщать», «рассказывать») и означает процесс рассказа (а затем и результат этого процесса, т. е. собственно рассказ). Наличие и значимость этого понятия говорят не столько о том, что мудрецы, носители традиции, нечто рассказывали, сколько о том, что их рассказы, предания, притчи, наставления (агадот) квалифицировались как часть Устной Торы и заучивались наизусть так же, как и ѓалахот. Особенность этого вида практики состоит в том, что, в отличие от ѓалахи, которая должна носить всеобщий и обязательный характер, агада гораздо более свободна и индивидуально окрашена. Рассказы, притчи и наставления могли быть связаны с Письменной Торой (например, дополнять какой-то сюжет Писания или опираться на некий стих; в этом случае агада сочетается с техникой мидраша), но могли и никак не соотноситься с Писанием. И здесь, безусловно, возникает вопрос: почему и за счет чего такого рода агада – к примеру, рассказ из жизни мудрецов – квалифицировалась как слова Торы? Но этот серьезный и требующий отдельного обсуждения вопрос мы на данном этапе оставляем открытым. Заметим лишь, что отношение к зафиксированным в талмудической литературе агадот в еврейской культуре (по крайней мере, начиная с эпохи геоним) и в самом деле было неоднозначным.
И, наконец, еще одним видом практики, появившимся, по всей видимости, позднее остальных, является תלמוד (талмуд). Это слово образовано от глагола למד (ламад) – «учиться», «изучать» – и означает процесс изучения. Судя по всему, речь идет о тщательном анализе и рассмотрении различных деталей нормативного (ѓалахического) материала Устной Торы. Этот анализ проводился в форме дискуссии, в основе которой лежала, прежде всего, логическая аргументация[9]. С течением времени именно этот вид практики становится доминирующим в еврейской культуре. Не случайно одна из важнейших заповедей – заповедь изучения Торы – называется талмуд Тора. (В дальнейшем, как известно, термин талмуд, подобно термину мишна, был использован в качестве названия литературного корпуса; два крупнейших произведения эпохи амораим – Вавилонский Талмуд и Иерусалимский Талмуд).

Подводя итог сказанному, еще раз отметим, что ядром еврейской культуры древнего периода (или более осторожно – ядром культуры еврейской интеллектуальной элиты) являлись следующие практики: публичное чтение Письменной Торы (микра); заучивание наизусть устного предания (мишна); извлечение смыслов Письменной Торы, связывающих ее с Торой Устной (мидраш); формулирование норм поведения в рамках устной традиции и строгое соблюдение этих норм (ѓалаха); сообщение неких рассказов, притч с целью назидания, поучения, иллюстрации определенной мысли (а возможно, и с иной целью), которые рассматриваются как часть устного учения (агада); тщательный анализ нормативной части Устной Торы в дискуссионной форме (талмуд).

[7] Это значение связано, скорее, с точкой зрения, согласно которой слово мишна образовано от глагола שנן (шинен) – «зубрить». Спор относительно того, происходит ли понятия мишна от глагола שנה или от глагола שנן, представляется нам непринципиальным. С нашей точки зрения, оба значения дополняют друг друга.
[8] Мы не будем здесь рассматривать вопрос о том, с какого именно периода можно с уверенностью говорить о существовании указанных практик. Для нашего рассмотрения будет достаточным принять к сведению, что они, безусловно, существовали во времена Ѓилеля и Шамая.
[9] К ссылкам на авторитетное мнение либо предание прибегали как к вспомогательному средству; главной же составляющей дискуссии была логическая аргументация.


Ваша оценка этой темы
1 2 3 4 5